Знаменитая сцена из «Формулы любви», в которой герой Александра Абдулова пересказывает прозой итальянскую песню про «уно моменто», как нельзя лучше передает смысл, а точнее, бессмысленность нового фильма культового датского режиссера Ларса фон Триера. «В общем, все умерли». О том, что именно этим все и закончится, нам сообщают на первых же минутах картины.
«Меланхолия» – попытка снять артхауз под маской фантастического фильма-катастрофы. Или наоборот. Что тут первично – неважно, потому что от брака любого жанра с артхаузом рождается все тот же артхауз, бессмысленный и беспощадный. По сюжету лента Триера схожа, среди прочего, с эпичнейшим творением Роланда Эммериха «2012», только там какая-то ерунда происходила с земной корой, а тут бродячая планета Меланхолия приближается к Земле, чтобы врезаться в нее и устроить человечеству грандиозный конец света.
Понятно, что у фон Триера никто не будет пытаться предотвратить или пережить катастрофу. Напротив, главная героиня станет красиво страдать, принимать в преддверии гибели изящные позы и всячески доказывать окружающим, что «Земля – это зло, ее никто не будет жалеть». А потом смерть разлучит всех и навсегда. Как ни крутись, меланхолия и Меланхолия поглотят тебя с потрохами. Выхода не было, нет и не будет. Бога, кстати, тоже.
Собственно катастрофу мы наблюдаем глазами двух сестер, Джастин (Кирстен Данст) и Клэр (Шарлотта Генсбур). В первой части фильма, пока Меланхолия еще на подлете, Джастин выходит замуж (точнее, пытается это сделать) за Майкла (Александр Скарсгорд); на свадьбе, которую устраивают Клэр и ее фантастически богатый супруг Джон (Кифер Сазерленд), присутствует папаша сестер (Джон Хёрт) с двумя любовницами, которых – обеих – зовут Бетти, мамаша (Шарлотта Рэмплинг), на редкость злая и обиженная на жизнь особа, и другие люди, довольно милые, но по сути отвратительные.
С невестой с самого начала творится странное, она пребывает в состоянии глубокой задумчивости и даже депрессии – то ли потому, что всеми фибрами тонкой девичьей души предчувствует катастрофу, то ли оттого, что является обычной апатичной дурой, зацикленной на своем богатом внутреннем мире. Джастин никого не любит и любить не собирается. В разгар свадьбы она прямо на поле для гольфа вступает во внезапную половую связь с незнакомым молодым человеком, устраивает истерику работодателю, запирается в ванной. Гости расходятся, жених уезжает. Никчемность бытия обнажается во всей своей неприглядной красе.
Клэр, с другой стороны, есть что терять – они с мужем любят друг друга, у них есть ребенок. Поэтому по мере приближения апокалипсиса Клэр, в отличие от Джастин, переживает бурю самых разных эмоций. Беда в том, что перед лицом меланхолии никчемно все. Хочешь – нежься голой в голубых лучах ужасной планеты. Хочешь – рыдай от бессилия. Хочешь – кончай с собой. Хочешь – возлюби ближнего. Хочешь – тоскуй-унывай. Все равно придет Меланхолия и тебя убьет. Такой вот пошлейший, махровейший нигилизм, завернутый в очень красивую обертку.
Гадкая планета наползает на несчастную Землю долго, больше двух часов, и временами действительно хочется, чтобы все закончилось поскорее. Не то чтобы фильм был скучный – напротив, для артхауза он достаточно увлекателен. Просто чем дальше в лес, тем яснее становится, что никакой луч надежды не блеснет. Тут можно вспомнить «И корабль плывет» Феллини: там в финале тоже была катастрофа, однако в последний момент режиссер протягивал зрителю руку помощи. Потому что шокировать смертью и пустотой – просто и легко. И, повторим в третий раз, абсолютно бессмысленно.