С 27 сентября по 1 октября в Таллинне проходили Дни кино Казахстана – уже вторые по счету. На сей раз фестиваль открылся фильмом именитого казахского режиссера Сабита Курманбекова.
Сабит Курманбеков: проката нет, но мы снимаем!
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Картина «Секер» называется по имени главной героини, казахской школьницы, которая ничем не отличается от сверстников, кроме одного: отец Секер растил ее как мальчика и называет не дочерью, а сыном. Девочка, конечно, знает, что она девочка, но очень любит отца и перечить ему не хочет. Мальчик – значит мальчик. Секер смела и отважна, она дерется лучше любого мальчишки, однако наступает переходный возраст, и в девочке-сорванце просыпается женщина...
Сабит Курманбеков, режиссер этого доброго и трогательного кино, рассказывает «ДД» о том, как живется кинематографистам в далеком Казахстане.
– Ваш фильм «Секер» – это для казахского кинематографа правило или скорее исключение?
– У нас нет исключений – в Казахстане снимают очень разные фильмы. Государство полностью финансирует кинематограф. Это палка о двух концах – деньги дают, но в чем-то и ограничивают... Я хотел снимать «Секер» в горах, на Алтае, но денег было слишком мало, чтобы ехать на Алтай. Мы молодая республика, мы много говорим об истории нашего края, но почему-то забываем о природе. Мне хотелось снять фильм, в котором одним из героев была бы природа. Не знаю, получилось у меня или нет... В «Секере» появляется уникальное животное, семиреченский лягушкозуб, это реликтовый тритон, обитающий в горах Джунгарского Алатау. Лягушкозуб живет только в чистой воде, и, кроме прочего, на стадии личинки он может менять пол в зависимости от внешних условий. Это все важные символы, но снять лягушкозуба как надо у нас не вышло. Российская актриса Ирина Гринева, которая должна была о нем рассказывать, из-за нехватки денег приезжала всего на четыре дня, и мы не успели снять ряд сцен...
Село, город, Голливуд
– Прошлый фестиваль казахского кино открывался фильмом «Тюльпан», в котором действие тоже происходило на селе, на природе, в степи. Это характерно для казахского кино?
– Мы в Казахстане пока не можем толком поднять городскую тему. Есть странный феномен: из провинциалов чаще получаются творческие люди, а горожане более расчетливы и прагматичны, и фильмы у них больше о ситуациях, чем о чувствах. Последние десять лет больше половины жителей Казахстана живут в городах, поэтому молодежь уже начинает снимать кино про городскую жизнь. А сельская тема как была, так и остается. Если действие происходит в провинции, легче поднимать темы семьи, детства... Но все меняется. Скоро мы увидим и кино о городах.
– Прокат в Казахстане небольшой, то есть массовый зритель казахские картины явно не смотрит. Означает ли это, что вы больше склоняетесь к фестивальному кино?
– Я не сторонник фестивального кино, мне больше нравится снимать фильмы для широкого зрителя. Наши кинематографисты сейчас разделились. Есть ребята, которые тяготеют к авторскому кино, к артхаусу. Все равно, говорят, проката нет, так хоть на фестивалях покажем свои картины. Мы – я и другие режиссеры моего круга – думаем по-другому. Хотя проката у нас нет, мы пытаемся снимать кино для массового зрителя. «Секер» – именно такой фильм. Я мог бы его усложнить, но скрепя сердце отказался от более сложной подачи материала, чтобы быть поближе к зрителю. Еще у нас есть режиссеры, которые снимают коммерческое кино вроде «Кто вы, господин Ка?». Тут есть оборотная сторона: мы пытаемся имитировать Голливуд, но чаще всего делаем это плохо. Зритель ведь не глуп, он искушен в голливудском кино, 90 процентов проката – это американские ленты. Когда зритель видит скверную имитацию Голливуда, он смеется. Копировать Голливуд – стыдно, мне кажется. Поэтому я стараюсь снимать фильмы для широкого зрителя, но о душе.
Депардье в корыте
– Но если проката нет, фильм до такого зрителя не доходит...
– Да, и возникает вопрос: зачем снимать? К чему все это вообще? Я сейчас хочу снять артхаусное кино. Наш зритель смотрит корейские, турецкие, российские фильмы и сериалы, а прокат казахского кино составляет 0,2 процента от общего проката. Из ста с лишним телеканалов казахских – всего шесть или семь. Мы организуем выездные показы, но интерес к ним, прямо скажем, небольшой. Люди, о которых я снимаю фильмы, сами почти не смотрят кино. Смотрит такой маленький процент, что об этом даже говорить неудобно.
– Расскажите о вашем последнем фильме «Нежданная любовь», получившем на фестивале «Киношок» призы за лучшую мужскую и лучшую женскую роли. Вы сняли в нем самого Жерара Депардье, да?
– Да. Это фильм о пожилом человеке, который несколько лет назад овдовел, и друзья, такие же старики, ищут ему жену. Депардье играет одного из них, коренного казахского немца – у нас их много. С «Нежданной любовью» вышло странно: в этом проекте я должен был быть художником-постановщиком, но за неделю до начала съемок режиссер отказался снимать. Продюсер подошел ко мне и сказал: ты будешь режиссером. Я даже не успел отказаться... На следующий день прилетел Депардье. Я когда его увидел, у меня коленки задрожали, я говорить не мог. Он похлопал меня по плечу: «Ноу проблем. Будем снимать!» Я заметил, что Депардье очень мягок с творческими людьми, он считает их братьями, зато очень жестко относится к продюсерам, техническим службам... Ко мне он относился по-отцовски. Первую сцену – он сидит в корыте, его купает жена, – мы снимали практически вместе. Он бултыхнулся в корыто, сам крикнул: «Мотор!..» Надеюсь, очень скоро увидеть «Нежданную любовь» сможет и эстонский зритель.