Горячий эстонский «Идиот»

Было бы здорово, если бы через полвека после премьеры «Идиота» Райнера Сарнета в эстонских, да что там, в европейских и американских газетах появились подобные статьи. Как говорят французы, один раз – случайность, два – совпадение, три – уже закономерность. Если отсчитывать от «Ласнамяэского бала» (он же «Осенний») Вейко Ыунпуу и его же «Искушения святого Тыну», «Идиот» Сарнета, снятый той же компанией (Homeless Bob Production) с тем же продюсером (Катрин Кисса), – это и будет «три», позволяющее говорить о закономерности.

Картины «бездомного Боба» очень разные, но есть в них и общее. Например, сочетание психологического реализма с визуальным символизмом. Подчеркнутая условность декораций (покажите «Ласнамяэский бал» жителю таллиннского района Ласнамяэ и посмотрите на реакцию). Представление о мире как о бесцветном, беспросветном, очень темном царстве, которое в финале непостижимым образом озаряется лучом света. Тонкая, очень театральная игра актеров. И, конечно, требование к зрителю принять режиссерские правила игры. Никаких поблажек, никакой голливудщины. Сплошная, если угодно, феллиниевщина, антониониевщина и бунюэлевщина. Но своя.

Все смешалось в томе Достоевского

По всему выходит, что Достоевский для Homeless Bob Production – родной автор, а «Идиот» – идеальная основа для экранизации: тут и психологизм, и условная реальность, и, главное, вечный петербургский сумрак, по которому бродит между Настасьей Филипповной и Аглаей Епанчиной неприкаянный князь Мышкин.

Райнер Сарнет снял «Идиот» в минималистических декорациях, почти как спектакль. Фильм начинается в церкви, превращенной в огромный вагон поезда: на скамьях сидят пассажиры, в их числе Мышкин (Ристо Кюбар), Рогожин (Тамбет Туйск) и Лебедев (Таави Ээльмаа; Лебедев тут объединен с Фердыщенко, чью фамилию в фильме не упоминают, видимо, ввиду ее непроизносимости). Улицы Петербурга превращены в условный Вавилон, город грешников, немного напоминающий киберпанковый мегаполис из «Бегущего по лезвию бритвы» Ридли Скотта: кислотные сумерки, обильно политые вечным дождем, ярко раскрашенные шлюхи с плюшевыми игрушками, неоновые витрины, обещающие невозможное счастье. Дом генерала Епанчина (Айн Лутсепп) оказывается внутри чуть не рыцарским замком, Настасья Филипповна (Катарийна Унт) празднует день рождения в бальной зале с огромным камином.

Должным образом преобразились и персонажи – даже Мышкин сменил костюм на более современный, хотя внешний облик князя одинаково хорошо вписался бы и в XIX век, и в XXI. Генерал Епанчин и прочее высшее общество щеголяют в элегантных, но современных пиджаках. Супруга и дочери генерала, напротив, носят парики и платья а-ля Мария-Антуанетта, и только Аглая (Рагне Веэнсалу), влюбившись в князя, подстригается под панка.

Рогожин – брутальный молодчик с холодными глазами и татуировкой «Gott mit uns» («Бог с нами») готическим шрифтом на шее (татуировка неизбежно ассоциируется с немецкой военщиной в том числе времен Третьего рейха). Настасья Филипповна носит изысканное коктейльное платье, Тоцкий (Роман Баскин) – смокинг с красным камербандом. Аглая цитирует современного мистика Ошо, Лебедев поминает голодающих в Африке негров, чахоточный Ипполит (Юхан Ульфсак) затоваривается у Рогожина героином, сестры Епанчины играют на пляже в бадминтон, блазня окружающих голыми ляжками, ну и так далее.

Это полностью выдуманная, театрализованная, сконструированная «из того, что было» реальность, которая, казалось бы, не имеет к Федору Михайловичу никакого отношения.

Медленно и стильно

Но, может быть, именно такой подход лучше всего выявляет ту суть «Идиота», которая не всегда видна за ярлыком «классическая русская литература» и флером России, которую мы потеряли. У Сарнета в фильме нет ни России, ни Эстонии, а есть одни только люди и символы. Иногда это одно и то же, как в сцене, где князь Мышкин лежит на кровати в позе мертвого Христа с картины Ганса Гольбейна, играющей столь важную роль в романе, а по полу ползет скорпион, которому тут взяться вроде неоткуда.

Если вы читали «Идиота», мозаика сложится легко. Если не читали – очень может быть, что именно такая форма подачи материала вас увлечет. Причем отличить прозу Достоевского от режиссерских находок местами непросто, скажем, эпизод с ежом и топором, занимающий в романе полстраницы, стал в фильме чуть ли не ключевым, причем выглядит эта сцена абсолютно сюрреалистической, хотя разыграна почти слово в слово.

Главный недостаток фильма – его бескрайняя тягучесть. Это наверняка самый медленный «Идиот» из всех имеющихся. Персонажи говорят неторопливо, держат драматические паузы, словно не перед камерой стоят, а на сцене (благо, играют в «Идиоте» прекрасные театральные актеры). Действие разворачивается степенно, почти как у Достоевского, но в романе недостаток скорости компенсируется стилем, а в фильме полное отсутствие какого бы то ни было драйва при минималистичности декораций угнетает неимоверно, и в какой-то момент становится не шибко интересно, что будет дальше. Во второй половине фильма темп несколько нарастает, достигая кульминации в финале, который потрясает даже при условии, что вы точно знаете, кто убьет, кто будет убит, а кто сойдет с ума.

Но и в этой тягучести есть стиль, и я не удивлюсь, если через несколько лет выяснится, что Homeless Bob Production стал для Эстонии тем же, чем стала «Догма 95» (откуда вышли Ларс фон Триер, Томас Винтерберг и другие именитые режиссеры) для Дании. Завоевывать мир мрачными фильмами о добре и зле всяко лучше, чем кричать на всех углах, какие мы передовые и прекрасные.

В этом смысле «Идиот» у Райнера Сарнета получился ровно таким, как надо, – со своим, особенным и очень человеческим лицом.