Валерия Бобылева многолика: она и музыкант, и педагог, и культуролог, и краевед, и экскурсовод. Но главным своим делом сегодня она считает пушкинистику.
Эстонская пушкиниана Валерии Бобылевой
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
В сентябре 2011 года Пушкинское общество Эстонии, бессменным председателем которого является Валерия Борисовна, отметило 10-летний юбилей. Торжественные мероприятия по этому поводу прошли в конце октября. В Центре русской культуры была открыта выставка из архивов общества, там же состоялась конференция «Международное пушкинское движение» при участии гостей из России, Балтии, Украины, Словакии и Германии.
Что за люди состоят в Пушкинском обществе? Как становятся пушкинистами? Обо всем этом, а также о своей книге «“И сердцу девы нет закона...” Немецкие родственники Н.Н. Гончаровой», Валерия Бобылева поведала «ДД».
Задание к юбилею поэта
– Вся моя трудовая деятельность в Эстонии связана с единственной школой – знаменитой 23-й, позднее – гимназией Юхкентали, куда я поступила на работу в 1971 году. По характеру я довольно постоянный человек, отдала этой школе 36 лет.... За эти годы я прошла своего рода путь самообразования: начинала как учитель музыкального класса, затем вольнослушателем посещала курс профессора Бернштейна при Художественным институте и стала преподавателем эстетики и мировой художественной культуры. Поскольку меня всегда тянуло к истории и краеведению, с 1975 года была также связана с Таллиннским экскурсионным бюро. Из нас готовили экскурсоводов-многостаночников, мы водили туристов по всем маршрутам – городским, музейным, загородным, с выездами в соседние столицы: Ригу, Вильнюс, а также в Петербург, Псков, Новгород. В качестве сопровождающей туристических групп я объездила почти весь Союз, набралась впечатлений, во мне зародился интерес к предметному краеведению...
– Оно-то и привело вас к основанию Пушкинского общества?
– Фактически – да. Началось все с подготовки к 200-летнему юбилею Александра Сергеевича Пушкина, который мы отметили в 1999 году. Толчок дало сотрудничество с Николаем Васильевичем Соловьём, председателем Союза славянских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии. Он загодя обратился ко мне с просьбой подготовить обзор пушкинских мест в Эстонии – улицы, памятники, школы, переводы, что еще? Конечно, я такие места знала. Сам Пушкин никогда в Эстонии не был, но у нас родился его дед, Осип Ганнибал, немало людей из пушкинского окружения так или иначе связаны с Эстонией.
– Но, наверное, увлечение пушкинистикой началось задолго до этого?
– Интерес к пушкинистике появился у меня в 70-е и 80-е годы, когда случился настоящий бум на пушкинскую литературу. Открывались архивы, публиковались письма, выходили исследования. Сталкивались мнения относительно Дантеса и жены Пушкина: кто виноват в дуэли, почему так случилось... Появились книги: «Портреты заговорили» Н. Раевского, «Дуэль и смерть Пушкина» П. Щеголева, «Друзья Пушкина», «Последний год Пушкина» и многие другие. Это был свежий, новый взгляд.
Ведь как было принято рассуждать о гибели поэта? Во-первых, Пушкин погиб, потому что его затравили царедворцы, а главным гонителем поэта был шеф полиции Бенкендорф. Во-вторых, что жена его была, мягко говоря, легкомысленна, любила только балы, совершенно не интересовалась творчеством Пушкина. В-третьих, француз Дантес был злодей, он приехал «на ловлю чинов» и убил поэта. Но вот выходит тетралогия И. Ободовской и М. Дементьева на материале переписки семьи Гончаровых, переведенной с французского. Совершенно по-другому все! Да, Наталья Николаевна была интроверт, и Пушкин это знал с самого начала. По его письмам к невесте видно, что он терзался, пытаясь понять, как она к нему относится. Он считал, что она его не может полюбить, что на брак ее толкают обстоятельства. Потом ее отношение к нему меняется. Александр Сергеевич любил в ней именно сдержанность. Женщин, с которыми он мог кокетничать, было предостаточно... Короче говоря, я, как и все нормальные люди, читала популярную литературу и старалась узнать как можно больше.
– А потом настал юбилей.
– Да, и мне поручили заняться его краеведческим аспектом. Когда подошло время давать характеристики людям, которые были связаны с армией, я поняла, что «плаваю» в званиях, сражениях, орденах, и мне посоветовали проконсультироваться с Маратом Гайнуллиным. В итоге мы с ним четыре года собирали материал к юбилею. Работа шла сложно и трудно. Наша книга «Эстонская пушкиниана» вышла в 1999 году, издательство Ingri выпустило ее на свой страх и риск – издание никто не финансировал. Эта книга оказалась подарком от Эстонии к юбилею Пушкина. Прошло больше десяти лет, а мне все еще звонят и спрашивают, где можно найти эту книгу.
«Просто люблю Пушкина»
– В общем, мне дали задание, и я, как добросовестный учитель, его выполнила. Это закалка советского учителя: если мне что-то поручено, значит, я должна это сделать. Может быть, мне помогло то, что у меня есть какие-то природные предпосылки, чтобы быть генератором идей. Это качество пригодилось мне и в школе: надо же увлечь и коллектив, и учеников, и чтобы в конце концов всем понравилось... и все это – с образовательными целями.
– После юбилея организовать тут Пушкинское общество, что называется, сам бог велел?
– Пушкинское общество Эстонии было организовано спонтанно. Когда вышла книга «Эстонская пушкиниана», мне неожиданно позвонили из Московского авиационного института, где есть свое Пушкинское общество. Пригласили на традиционные пушкинские встречи в качестве зарубежного гостя – и попросили найти еще кого-нибудь, кто занимается Пушкиным. Я предложила Аллу Ильиничну Беленкову, учителя Талиннского Линнамяэского русского лицея и руководителя открытого при лицее Пушкинского музея. Мы поехали в Москву вместе и пришли в восторг от того, как проходили эти встречи. Первые несколько дней не успевали глаза переводить: Вульфы, Оболенские, Кнорринги, Вельяминовы, само собой, были и Пушкины, и Гончаровы... Когда мы с Аллой возвращались в Таллинн, я ей сказала: смотри, даже в МАИ есть Пушкинское общество, и в Латвии тоже, а у нас? И десять лет назад, в 2001 году, мы зарегистрировали Пушкинское общество в Эстонии. Обстоятельства сложились так, что Алла Беленкова отошла от руководства обществом. Можно сказать, что сейчас мы трудимся параллельно: она работает с молодежью, я – с более взрослыми людьми.
– Так кто же вы, пушкинисты?
– Мы – культурная общественная организация, объединяющая интеллигентных людей. Среди нас – не только педагоги, но и люди, которые интересуются жизнью Пушкина, много читают... Мы никоим образом не закрытый клуб, напротив, наши двери открыты всем. Будущего члена общества мы просим заполнить анкету с маленькой преамбулой о целях и задачах, которые ставит перед собой общество. Если человек эти цели и задачи разделяет, он – наш. К слову, многие в графе «интересы» пишут: «Просто люблю Пушкина». Членских билетов мы выдали более двухсот, но на деле людей чуть меньше – кто-то уехал, кто-то вышел, кого-то уже нет с нами. Сегодня нас 155 человек. Мы платим небольшие членские взносы: три евро с пенсионера и шесть с работающего в год.
– Какие мероприятия вы организуете?
– Мы обязательно собираемся несколько раз в году, отмечаем три пушкинские даты: в феврале – дата смерти, в июне – дата рождения, и осенью – это время года связано с лицеем, с Болдинской осенью и так далее. В этом году, например, мы организовали поездку в Пушкинские Горы. С 2005 года мы проводим летом Таллиннские пушкинские чтения. Принимаем работников Пушкинского Дома, музеев, зарубежных гостей. Много ездим по Эстонии, не раз бывали в Курляндии, в местах, связанных с Фитингофами, Паленами, Тизенгаузенами, с балтийским дворянством, имевшим отношение к Пушкину... В феврале будущего года будем отмечать 175 лет со дня смерти Пушкина. Сейчас про гибель поэта чего только не пишут – и про панцирь, который якобы защитил Дантеса, и про снайпера, стрелявшего в Пушкина из кустов, всякую галиматью... Мы решили своими силами организовать конференцию с докладами по материалам различных серьезных авторов, изучавших этот вопрос.
Научный детектив о лифляндской бабушке
– Как случилось, что вы заинтересовались лифляндской бабушкой Натальи Гончаровой?
– Лифляндская бабушка Натальи Николаевны меня заинтересовала, еще когда мы с Маратом Гайнуллиным работали над «Эстонской пушкинианой». Но так как книга должна была выйти в срок, к юбилею Пушкина, особенных изысканий я провести тогда не смогла, и все, что касалось Еуфрозинии Ульрики фон Поссе, мы изложили так, как принято было, полагаясь на единственный источник: воспоминания Александры Араповой, дочери Натальи Николаевны. Но мне с моей «водолеевской» склонностью увязывать обстоятельства и факты уже тогда казалось, что что-то в этом повествовании не сходится...
– И вы оказались правы.
– Как ни странно, да. Например: если верить предыдущим публикациям, полк Ивана Загряжского, деда Натальи Николаевны, стоял в Дерпте, где Иван Александрович повстречался с Еуфрозинией Ульрикой фон Поссе, супругой барона фон Поссе, и полюбил ее – и она уехала с ним, оставив мужа и маленькую дочь. Я стала наводить справки и выяснила, что полк Загряжского никогда в Дерпте не стоял. А что тогда там делал Загряжский? Считается, что Загряжский женился на Еуфрозинии, значит, она к тому моменту получила развод, между тем в тартуском архиве я нашла документ, указывавший на то, что она в день предполагаемого побега не была разведена. Значит, баронесса Поссе просто покинула родной дом. Тут уже мой женский ум начинает работать: как это так – оставить мужа, бросить ребенка, уехать из дома неизвестно куда?..
Я поехала в Ригу, чтобы своими глазами увидеть документы о разводе, оттуда следы вели во Псков – тут-то и открылась интрига, которая легла в основу книги «И сердцу девы нет закона...» У меня было ощущение, что я наткнулась на исторический клад. Хотя кого-то все это может не интересовать вовсе – подумаешь, бабушка Натальи Гончаровой! Примерно такой разговор, кстати, состоялся у меня в рижском архиве. Директор архива спросил: «Зачем вам это надо? Бабушка Натальи Николаевны? Ну и что?..» К нему в основном приходили по вопросам реституции, а тут – XVIII век...
– Чувствуется, что работа над книгой была сродни детективному расследованию...
– Именно так. Я теперь очень хорошо знаю, что такое версия. Когда данных не хватает, а такое случается сплошь и рядом, я прямо пишу: это версия, доказать ее я не могу... Это полноценная научная работа, она, действительно, сродни работе детектива и оттого весьма увлекательна. Но сначала была написана диссертация «Родовые и культурные связи прибалтийского и российского дворянства: пушкинское окружение», которую я защитила в 2004 году в Ярославском педагогическом университете, став кандидатом культурологических наук. И уже потом стала оформляться книга «И сердцу девы нет закона...», напечатанная издательством «Северная звезда» в Санкт-Петербурге. В общей сложности я работала над книгой десять лет. Побывала за это время во множестве архивов. Мне помогли отыскать в Российском государственном военно-историческом архиве формулярные списки Каргопольского карабинерного полка, которым командовал одно время И.А. Загряжский...
– Что для вас Пушкинское общество? Это хобби, призвание, просветительство?
– Хобби это не назовешь, хобби у меня – интерес к истории. Призвание? Да, наверное. У меня есть данные к организаторской работе, я не боюсь идти на контакт с людьми. Думаю, что здесь еще помогает профессия. Как сказал однажды Владимир Игнатов, художественный руководитель Русского филармонического общества, музыканты по своей профессиональной природе таковы, что любую работу, которую им поручают, они будут делать очень хорошо, даже если нужно сажать картошку и собирать урожай. Работа с нотным текстом требует собранности и точности, она формирует характер. И это правда – по натуре я просветитель. Про учителей и экскурсоводов ведь говорят, что у нас птичий инстинкт: где рот открыт, туда и вложить...