Два живых мертвеца, не считая украинской женщины

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Ханно Йоорик (Тимур Иликаев) читает за бутылкой пива утреннюю газету. Ружья на стене нет, зато на столе лежит топор, а значит...
Ханно Йоорик (Тимур Иликаев) читает за бутылкой пива утреннюю газету. Ружья на стене нет, зато на столе лежит топор, а значит... Фото: banaanikala.ee

В записных книжках Фрэнсиса Скотта Фицджеральда о забытой книге негритянского писателя Ричарда Райта «Сын Америки» сказано: «Хорошо написанный невзыскательный роман ужасов, идея которого явно сводится к тому, что для общего блага хорошо, когда слабоумный негр утрачивает над собой контроль». Спектакль по пьесе Рюнно Сааремяэ «Огни Ивановой ночи», премьера которого состоялась 12 декабря в Эстонском театре драмы, можно охарактеризовать похоже: это пьеса о том, что для общего блага хорошо, когда один опустившийся брат сожжет второго такого же. Причем неважно, кто именно в итоге станет обгоревшим трупом, – главное, что у оставшегося в живых все будет хорошо.

Хоть это и пьеса об эстонской жизни, играется она русскими актерами и на русском же языке. По большому счету «Огни Ивановой ночи» состоят из провинции, чернухи, алкоголя, членовредительства и свинцовых мерзостей жизни. Стоит внять также предупреждению в программке: «В представлении курят в незначительной мере и прозвучат пару выстрелов из стартового пистолета» (сохранено правописание оригинала). Невзирая на вышеперечисленное, а также на музыкальное сопровождение в виде песен «Серебро Господа моего» и «Стаканы» группы «Аквариум», «Огни Ивановой ночи» – на редкость нудный спектакль. Разве что актеры немного спасают положение, но, увы, спасать в постановке почти нечего.

Братья Йоорики, Ханно (Тимур Иликаев) и Хельмут (Константин Седов), живут в раздолбанной квартире в какой-то Тмутаракани. Точнее, Ханно живет с братом и его женой, русской по имени Марта (Екатерина Рачек). Оба брата сидели, оба алкоголики, однако Хельмут – слабак и рохля, а Ханно, напротив, вполне конкретный пацан себе на уме. В первом действии происходят по большей части похмелье, распитие вина и попытки «расхерачить» дверь соседней квартиры ржавым топором. Нам сообщают, что в доме стоит вонь перегара. К антракту мы определяемся с жанром спектакля: это чернуха, причем очень медленная.

Второе действие раскрывает конфликт: Марта и Хельмут желают начать жить с чистого листа, но не могут, потому что Ханно никуда от них не уедет, да и бросать брата мягкосердечный Хельмут не хочет. Ханно – образцовый манипулятор, он делает все, чтобы рассорить Марту с Хельмутом – понимает, что без жены Хельмут на отъезд не решится. Ханно циничен, жесток, но вместе с тем и сентиментален – он то и дело мысленно возвращается в неблагополучное детство, вспоминая, как в канун Ивановой ночи мать пропала, видимо, бросила семью и куда-то уехала, и отец после этого никогда не ходил смотреть на костры – сидел дома, жег свечку, молчал...

Концентрация свинцовых мерзостей между тем зашкаливает. Мы узнаем, что Хельмут – «евнух», он не может иметь детей (ребенка можно усыновить, но при Ханно это невозможно и бессмысленно). У Марты был от другого мужчины ребенок-урод, «полголовы и одна нога», которого она отравила дихлофосом. С этого места чернушная трагедия превращается – явно против воли драматурга и режиссера – в фарс.

Первое действие жутко затянуто. В финале второго, чуть менее скучного, Хельмут поджигает квартиру с пьяным братом, чтобы, наконец, от него избавиться. Тут бы пьесу и закончить – но она продолжается третьим действием, в ходе которого все дважды переворачивается с ног на голову. Во-первых, Ханно выживает в пожаре, на глазах у Марты убивает Хельмута и относит его труп в парк, в костер Ивановой ночи. Во-вторых, вы будете смеяться, но Хельмут таки выживает тоже и, наплевав на пули и огонь, возвращается на манер зомби в ободранную квартиру, и Марта, почти уже ушедшая к Ханно, воссоединяется с мужем. Тут-то братьев и осеняет, куда девалась их мать и с какой стати отец каждый год на Иванову ночь жег свечечку... (Если кто-то из читателей еще не догадался – сходите на спектакль.)

Отдельное удовольствие русской аудитории должны доставить диалоги вроде:

– Марта, ты русская?
– Украинка. Но я уже как эстонка.
– Да какая ты эстонка? Что ты по-нашему лопочешь – ни хрена не значит.
– Ты чего? Да если не я, кто за вами дерьмо убирать будет?
– Мы у вас пятьдесят лет были в рабстве...

Впрочем, все равно все всех в итоге любят, а это, конечно, главное.

Комментарии
Copy
Наверх