Вячеслав работал продавцом-кладовщиком в магазине JYSK четыре с половиной года – пока не был уволен 6 декабря, что называется, со дня. Уволен в том числе потому, что нарушил Закон о языке.
ИзJYSKанным эстонским языком
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
В извещении о расторжении трудового договора Кайри Ласс, директор магазина, расположенного в столичном районе Хааберсти, ссылается на пункт 3 части 1 статьи 88 Закона о трудовом договоре, позволяющей уволить работника, если он, «невзирая на предупреждение, пренебрегал разумными распоряжениями работодателя или не выполнял рабочие обязанности». Вячеславу вменяется в вину несколько инцидентов, включая связанные с нарушением Закона о языке. По словам Вячеслава, он был единственным русским в коллективе JYSK в Хааберсти, не раз подвергался дискриминации и в итоге был уволен именно потому, что он – русский, а не эстонец.
Только на государственном
Разумеется, «ДД» не может брать на себя функции суда и решать, дискриминировали Вячеслава по национальному признаку или нет. Не секрет, что дискриминацию в наших судах доказать сложно (см. комментарий юриста Центра по правам человека). Между тем обстоятельства увольнения таковы, что нельзя исключать: в лучшем случае Закон о языке был использован как средство, чтобы избавиться от неугодного работника, а в худшем и правда имела место дискриминация.
Кайри Ласс утверждает: 9 ноября Вячеслав не согласился по ее просьбе обзвонить другие магазины JYSK, чтобы узнать, нет ли у них запрошенного клиентом комода Royal, «потому что работники других магазинов его не понимают и никто не говорит с ним по-русски». «Звонить в другие магазины я не мог, потому что меня ждал мой клиент, – объясняет Вячеслав. – Что я, должен бросать клиента и куда-то звонить? С клиентом я говорил по-русски, он не возражал, в итоге я продал ему образец, и все остались довольны. Никто не жаловался! И это правда, что когда я звоню в другие магазины, то говорю по-русски. Конечно, я могу клиента обслужить на эстонском, но говорить много мне сложно...»
В свое время Вячеслав сдал экзамен на категорию (правда, говорит, что не помнит на какую и не может найти свидетельство), однако на работе никаких бумаг от него не требовали. В подписанной им должностной инструкции в части «Умения» значится «свободное владение государственным и русским языками». В приложении к трудовому договору требование другое: «Знание эстонского языка на уровне общения». Так или иначе, по-эстонски Вячеслав говорит, как он сам признается, не слишком хорошо. Это, впрочем, не мешало никому несколько лет, пока прежнее начальство не сменилось новым, – что само по себе наводит на некоторые мысли. Если человек годами работал без проблем, почему эти проблемы вдруг возникли теперь?
Сам Вячеслав говорит, что Кайри Ласс с самого начала относилась к нему враждебно: «Давление, связанное с русским языком, началось, когда она пришла к нам в магазин и на собрании велела говорить с ней только по-эстонски. “Нет проблем!” – сказал я. Когда предыдущая начальница меня принимала на работу, я сразу сказал, что не очень хорошо говорю по-эстонски, на что она сказала: “Выучишь!” Я и правда подтянул эстонский за эти годы. У нас работают молодые ребята, которые по-русски не говорят, и я с ними общаюсь, они меня понимают. Что до клиентов, я их тоже могу обслужить по-эстонски, а если кто-то совсем меня не понимает, зову коллегу-эстонца: “Туле сийа! Ээсти кеэль!” Точно так же, когда приходят русские клиенты, он зовет меня: “Слава! Туле сийа! Вене кеэль!” Все было нормально, а новому начальству такое положение дел не понравилось. Кайри хотела, чтобы русской речи не было слышно. У нас в магазине был инцидент: женщина-покупательница заговорила с продавщицей по-русски, а та ей сказала, мол, я с вами на этом языке говорить не хочу. По-эстонски сказала. Женщина потом это рассказала мне...»
Письменных жалоб нет
В свой черед начальство говорит: «Вячеслав отказывается говорить по-эстонски как с директором магазина Кайри Ласс, так и со специалистом по персоналу Лийзель Вескис, а также с клиентами. Работник неоднократно утверждал, что он эстонского не знает и его коллеги и клиенты должны говорить с ним по-русски». «Мы с ней говорили по-русски, – комментирует Вячеслав. – Как-то раз она говорит: “Будешь говорить по-эстонски!” Я отвечаю: пожалуйста – что пойму, на все отвечу! Но дело не в языке. Дело в том, что когда Кайри на меня орала, я ей отвечал. Я не боялся ее как начальника, потому что видел, что начальник из нее никакой. Она на меня взъелась за то, что я не раз ей открыто говорил о ее недостатках...»
«Несколько раз случалось так, что Вячеслав не мог говорить по-эстонски и приходилось отрывать другого работника от дел, чтобы обслужить клиента», – говорит Кайри Ласс. Однако ни одной письменной жалобы от клиентов на то, что Вячеслав не говорил с ними по-эстонски, к извещению о расторжении договора не приложено, более того, такие жалобы там даже не упоминаются.
Если верить Вячеславу, недостаточное владение эстонским было лишь предлогом. Во всяком случае, единственной причиной увольнения язык не стал – в извещении о расторжении трудового договора упоминаются инциденты, не имевшие отношения к языку, например, Вячеслав обвиняется в том, что не смог найти на складе товар, который, по его словам, кто-то другой положил не на свое место. Оценку этому и другим случаям, безусловно, должны давать юристы.
Заметим, что договор расторгли, не применяя положение о сроке предупреждения. Закон позволяет это делать в случае, если, учитывая обстоятельства, невозможно продолжать трудовые отношения до конца срока, то есть проступки работника очень серьезны. Если бы Закон о языке не упоминался, достаточно было бы других инцидентов для обоснования столь серьезного решения? Ведь нарушение Закона о языке – это сильный аргумент, и его выгодно использовать, потому что суды смотрят на незнание государственного языка косо.
«Если бы не эстонский, они не смогли бы меня уволить, потому что я работаю хорошо, – уверен Вячеслав. – Как же я обслуживал клиентов все это время? И когда Кайри говорит, что я с коллегами не хочу общаться на эстонском языке, это вранье! Как я мог не разговаривать по-эстонски с коллегами, если Кайри сама просила, чтобы я коллег чему-то научил! И я их учил на эстонском языке, они же по-русски не говорят».
Закон как козырь
Уволенный работник говорит, что дискриминировали его и по другим поводам: «Пока я был в отпуске, всем специальную обувь поменяли, а мне нет. Я спрашиваю у Кайри, почему мне не поменяли. Она говорит – нет твоего размера. У меня сороковой размер, не такой уж и редкий. Так и не поменяли ничего... Ко мне придирались по пустякам, а коллега Тойво (имя изменено) не раз напивался на работе, и ему за это ничего не было. Я спросил: почему вы его не накажете? Мне сказали: потому что он Тойво, а ты – Вячеслав!»
«Такого ответа Вячеславу точно никто не давал, – комментирует Кайри Ласс. – Я не могу понять, как он может такое утверждать». Ласс говорит, что национальность Вячеслава не сыграла никакой роли в том, что ему не досталось новой обуви: ботинки не купили потому, что не знали, какой у Вячеслава размер, а покупать обувь самостоятельно за счет фирмы он отказался. Отрицает Ласс и то, что на собрании требовала от работников говорить только по-эстонски: «Да, увы, в какой-то момент Вячеслав отказался говорить со мной и коллегами на эстонском... Раньше с этим тоже были проблемы, и мы постоянно говорили ему, что он должен учить эстонский, и ждали, что он будет заниматься языком». Получается, что четыре года ждали и терпели, а тут вдруг не вытерпели?
По словам Ласс, Вячеслав был не единственным русским кладовщиком. «Владеющие русским языком люди для нас очень важны, – добавляет она. – Мы предпочитаем брать на работу либо эстонцев, говорящих по-русски, либо русских, владеющих эстонским. Национальность не играет у нас никакой роли. Более того, поскольку эстонцы все хуже говорят по-русски, мы ценим именно русских работников... Мы не дискриминируем работников по языковому или национальному признаку. Однако мы должны исполнять Закон о защите потребителя и Закон о языке, по которым у потребителя есть право на эстоноязычное обслуживание... Речь не о конкретном работнике, те же правила действуют в отношении всех работников JYSK».
Сказать, кто тут прав, а кто нет, сложно – перед нами классическая ситуация «слово против слова». Вывод можно сделать только один: при желании Закон о языке становится эффективным орудием, позволяющим избавиться от работника, если ему не повезло оказаться не той национальности. В отношении русских этот Закон – как козырная карта, побить которую почти невозможно.
***
Вадим Полещук, юрист-аналитик Центра информации по правам человека:
По Закону о языке у клиента есть право на эстоноязычное обслуживание и на получение информации о товаре или услуге на эстонском языке. Этот же закон предусматривает, что в общественных интересах государство может устанавливать языковые требования даже для работников частных предприятий. Особо указано на то, что защита прав потребителей – это разновидность общественных интересов.
На основе Закона о языке правительство приняло постановление, раскрывающее требования к владению работниками эстонским языком. Так, работники сферы торговли и услуг должны знать эстонский на уровне В1, если к их трудовым обязанностям относится непосредственное и регулярное обслуживание клиентов, передача информации по работе или ответственность за трудовую безопасность. Кстати, еще недавно от них требовался «начальный уровень» (по новой системе – А2). Если же речь идет о товарах, опасных для жизни и здоровья, либо о продаже страховок, от работника требуется уровень В2.
Эстония относится к тем немногим странам, где в сфере торговли и услуг языковые требования устанавливает не только работодатель (исходя из здравого смысла и анализа рыночной ситуации), но и государство. С точки зрения международных договоров право получить обслуживание на конкретном языке не является правом человека. Это требование установлено Эстонией по собственной инициативе в силу политических решений, принятых в начале 1990-х годов.
Для международных наблюдателей очевидно, что языковые требования заметно ограничивают возможности русскоязычного населения на рынке труда. На Эстонию оказывалось давление с целью добиться изменения соответствующих правил, в итоге больше десяти лет назад в Закон о языке была внесена важная поправка: языковые требования должны быть обоснованными и пропорциональными. Есть эта оговорка и в ныне действующем законе.
В Центр информации по правам человека не раз обращались люди, пострадавшие от заведомо завышенных языковых требований. Однако эстонские суды неохотно применяли правило о пропорциональности при оценке требований, установленных для конкретной профессии. А когда применяли, необоснованности требований в упор не видели. Видимо, вопрос этот слишком политизирован. Эстонские судьи могут быть независимы от государства, но не от господствующих в обществе националистических настроений.
Пропорциональны ли языковые требования на В1 для обычного продавца? Читатель может составить на этот счет свое мнение. Для получения уровня В1 человек в течение нескольких часов доказывает перед группой эстонских филологов, что он «понимает все важное по знакомой ему теме», а также умеет составлять «простые тексты на знакомую или представляющую для него интерес тему, описать навыки, события, мечты и цели, а также кратко обосновать/разъяснить свою точку зрения и планы». Иными словами, наше правительство считает, что для продавца, работающего на складе, необходимо умение описать свои навыки, мечтания и прочее. А, например, гардеробщик (уровень А2) должен уметь «простыми фразами и предложениями описать свою семью, других людей и условия жизни, а также выразить свои пожелания».
***
Мели Мийдла-Ванаталу, главный юрист Трудовой инспекции:
В 2011 году в Трудовую инспекцию по поводу разрешения рабочих конфликтов, связанных с недостаточным знанием государственного языка, письменно обращались два раза. Такие вопросы нам чаще задают по телефону.
В 2011 году разбирались девять трудовых споров, связанных с владением государственным языком. Работники оспаривают расторжение договора по чрезвычайным обстоятельствам по пункту 1 статьи 88 Закона о трудовом договоре, требуют признать расторжение недействительным и выплатить компенсацию. Требования работников удовлетворены в двух случаях.
Если работодатель нанял работника с недостаточным знанием эстонского языка, он не может расторгнуть трудовой договор по той причине, что работник плохо владеет языком. Он должен обратить внимание работника на этот недостаток и дать ему возможность приобрести требуемый на данной должности уровень владения языком в течение разумного срока. Если работник по прошествии этого срока не овладел языком на требуемом уровне, работодатель имеет право расторгнуть трудовой договор по причине несоответствия работника занимаемой должности.