В январе Дмитрию Брунсу, в 1960-1980 годах занимавшему пост главного архитектора Таллинна, исполнилось 83 года. Тогда же издательство «КПД» выпустило его новую книгу «Архитектурные и исторические шедевры Таллинна».
Дмитрий Брунс: Главному архитектору нельзя бояться
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Дмитрий Владимирович отстаивает концепцию Таллинна как исторического города, который «сохраняет архитектуру последующих времен, гармонично вошедшую в его сложившийся облик», так что и Горхолл, и KUMU органично вписываются в единый архитектурный ансамбль.
«Давайте представим себе, что город, славящийся памятниками XV века, застыл в этом самом XV веке, и в Старом городе нет новых магазинов, кафе, ресторанов... Абсурд? Абсурд! – говорит он. – Таллинн – это живой организм. В Старом городе кроме памятников старины очень важна уличная сеть, не претерпевшая изменений с конца XIV – XV веков. Фронт застройки не изменился, но изменилась сама застройка! Здания переделывались, ветшали, их сносили, на их месте возникали новые. Улица Пикк – это практически история архитектуры: там и XV век, и XVIII, и ХХ... Возьмите здание напротив российского посольства, там, где галерея „Дракон“ и на фасаде две египтянки – это начало ХХ века. Тем не менее улица Пикк очень гармонична. Любая эпоха привносит в город что-то свое. Стиль, понимание прекрасного – меняется. Город, который имеет право называться историческим, должен сохранять лучшие примеры архитектуры всех эпох. В нем должна быть гармония и не должно быть диссонанса...»
За Архитектуру надо платить
– А можно определить «гармонию» и «диссонанс» – или они определяются только чутьем архитектора?
– Где-то, конечно, это профессиональное чутье... Гармонично вписать здание в окружение, созданное до тебя, – это высший пилотаж. При этом архитектору нужно быть всего лишь очень почтительным к тому, что было сделано до него, а не строить себе ни на что не похожий памятник. Этим грешат в основном молодые – они хотят создать что-то такое, чего до них никогда не делалось, а как здание соотносится со средой – это архитектора не трогает.
– Тем не менее туристы часто не воспринимают Таллинн как единый ансамбль. Как пишет один из них в своем блоге: «Отдельно – Старый город, отдельно – центр, отдельно – набережная, отдельно – спальные районы...»
– Я не согласен с тем, что у нас много разных городов на территории Таллинна, хотя, конечно, Старый город разительно отличается от районов, которые его окружают. Скажу так: для Таллинна характерно то, что отдельные его части не похожи друг на друга. Если бы все было одинаково, как в Мустамяэ, это было бы ужасно скучно. Формула Таллинна – единство в многообразии.
– Со Средних веков и до конца XIX века в Таллинне не было главных архитекторов и генеральных планов, а решения о сносе и строительстве зданий принимались исходя скорее из целесообразности. Может быть, стоит и дальше придерживаться такой политики?
– Да, целесообразность превалировала – никто не будет вкладывать деньги в нецелесообразный объект. Однако многое зависит от архитектора. Возьмем ту же улицу Пикк. В начале этой улицы мы, невзирая на разностильность, видим гармонию. Но пройдем дальше и посмотрим на здание, в котором находится Управление железной дорогой. Оно построено в 1923 году, имеет семь этажей и скучный, безликий фасад. Между прочим, в 1920-е годы в печати разгорелась дискуссия по поводу данного дома. Это как раз случай, когда целесообразность задавила архитектора. Понимаете, в архитектуре ведь всегда есть и элемент нецелесообразности. Те же египтянки на фасаде – не целесообразны! Посмотрим на российское посольство: пилястры, красивый карниз – и то и другое только для красоты, а ведь это все стоит денег. За Архитектуру с большой буквы надо платить.
– Получается, архитектор должен ориентироваться не столько заказчика, сколько город?
– Заказчик в первую очередь должен понимать, что нужно учитывать специфику среды. Он должен поддерживать архитектора в его стремлении сделать здание красивым. К сожалению, при нынешнем уровне капитализма в Эстонии заказчики не готовы вкладывать деньги в сооружения, которые украсят город. Тут нужно, чтобы общество развилось. Как во Франции, например...
«Бульдозер» у нас невозможен
– Когда в XIX веке барон Осман перестраивал Париж, французы тоже говорили, что столица гибнет...
– Да, и когда строили Эйфелеву башню, интеллигенция и бомонд были против. И, честно говоря, это металлическая железяка, не более. Но сегодня это уже символ Франции! Когда Эстония вновь стала самостоятельной, сооружения, построенные в советские годы, особенно в стиле псевдоклассицизма – скажем, здание на углу Лийвалайа и Тартуского шоссе или Русский культурный центр, – поносили со страшной силой: безвкусица и так далее. А сегодня лучшие здания того периода хотят взять под охрану, потому что они представляют один из этапов развития Таллинна.
– Вы в бытность главным архитектором были склонны к консервативности или, наоборот, к практичности?
– Трудно говорить о себе... Я за то, чтобы Таллинн оставался Таллинном, я за это боролся, дрался, ругался с начальством. Правда, в те годы, когда я был главным архитектором, высокое начальство в вопросы архитектуры почти не вмешивалось, специалисту доверяли больше, чем сейчас. Драться приходилось в сфере градостроительства. Так, мэр города и зампредседателя Совета министров республики хотели на углу улиц Эндла и Мустамяэ теэ, где когда-то был цех завода «Коммунар», построить кожевенное предприятие – дико вонючее, антисанитарное производство. Мне пришлось с ними бороться, призвав на помощь председателя Совета министров. И я победил, завод был построен недалеко от Нарвы. Правда, мэр после этого не стал меня любить больше, но меня это мало трогало. Я считаю, что у главного архитектора должно быть всего два качества. Во-первых, он должен знать город как свои пять пальцев, для чего надо его пройти ножками за три-пять лет. Город надо знать так, чтобы тебе сказали: улица Пурде, 42 – и ты понимаешь: это двухэтажный зеленый дом, там высокий забор и собака. И во-вторых: нельзя бояться того, что в ходе борьбы за профессиональные принципы тебя снимут с работы. Если не боишься – можешь считать себя главным архитектором!
– Как на ваш взгляд, есть ли сейчас в Таллинне места, требующие решительного архитектурного вмешательства?
– Да, есть. Но вмешательство может быть двух уровней: бульдозер – или архитектор, который изменяет внешний вид здания. Хотя, как правило, объем изменить невозможно. Например, нет смысла ставить задачу снять 15 этажей с гостиницы Swiss Hotel. Хотя в Москве так и поступили: в начале Тверской стояло единственное высотное здание, гостиница «Националь», и ее снесли. Но в Таллинне бульдозерные решения вряд ли возможны. Хотя я бы с удовольствием снес 16-этажное здание за Цветочным павильоном на первой террасе Ласнамяэ...
Ключевое слово – преемственность
– Вы говорили как-то, что жалеете о том, что разрешили строительство гостиницы «Виру». Сейчас, когда рядом достроили центр «Виру», вписав его между универмагом и гостиницей, и перестроили Дом быта в гостиницу Tallink, положение исправилось?
– Нет, я бы даже сказал, что оно стало хуже. Моя главная ошибка – даже не в том, что я разрешил построить так близко от Старого города не очень элегантное высотное здание. Первый генеральный план предусматривал, что площадь Виру должна быть раскрыта в зелень парка Таммсааре, а гостиница ее от этой зелени отрезала. В итоге площадь оказалась застроенной с четырех сторон, и вся идея пошла насмарку. Тут мы подходим к ключевой идее градостроительства: преемственность. Нельзя сегодня город строить направо, а завтра налево. Надо поддерживать в современных формах идеи, которые были заложены до тебя.
– Что вы думаете о проекте нового здания Художественной академии?
– Проект, выигравший международный конкурс, был очень интересным. Но поскольку с финансированием сегодня дело дрянь, этот проект обкорнали со всех сторон, и в итоге мы имеем рядовое административное здание. Зато оно в два раза дешевле. Я считаю, что такое здание в центре города строить нельзя.
– В вашей книге нет отдельной главы, посвященной собору Александра Невского, вы только написали вкратце, что «архитектура собора по своим формам и особенно луковичным куполам чужда готическому строю Таллинна»...
– Этот собор, построенный в 1900 году на тогдашней Дворцовой площади, – кулак Российской империи, вторгнувшийся в Эстляндскую губернию. Архитектурной ценности он не представляет, его луковичные купола чужды Таллинну. Но судьба собора Александра Невского напоминает судьбу Эйфелевой башни, и, я думаю, лет через двести он будет взят под охрану как памятник архитектуры. Кстати, в 1920-х годах были предложения перестроить собор в готическом стиле и создать в нем Пантеон. Но перестройка собора – это глупость, а снос – и вовсе святотатство.
– Если говорить о центре Таллинна, остается ли нам сохранять то, что есть, или возможны какие-то иные архитектурные решения?
– В Старом городе все надо сохранять очень бережно. Другое дело, что какие-то чуждые здания, влезшие в конце XIX и начале XX века на территорию бывшего Бастионного пояса, можно почистить. Во времена буржуазной республики Бастионный пояс активно чистили от деревянных домишек, например, площадь Башен – это была застроенная хлевами выставка сельского хозяйства. Выставку снесли, на ее месте разбили парк. На улице Сууртюки к стене XV века пристроены дома – там можно бы почистить. На Пярнуском шоссе, если идти от площади Свободы к «Космосу», правая сторона в 1930-е годы вся была перестроена, а вот левая сторона после улицы Сакала – это практически деревня. Опять же, можно было бы снести эти дома и застроить ее современными зданиями.
– У вас наверняка есть свои любимые здания в Таллинне. Если не секрет, что это за дома?
– Среди памятников архитектуры я выбрать любимый не могу. Мое любимое современное здание в Таллинне – Горхолл. По архитектуре это гениальная вещь, мост из Старого города к морю. Горхолл стоит между берегом и Старым городом – но его не видно, у него нет фасада, он обвалован, чтобы как-то перекликаться с бывшими бастионами Старого города. Зал Горхолла – это амфитеатр, куда можно войти сверху – и перед тобой раскрывается все пространство зала! К сожалению, нынешнее состояние Горхолла вызывает у меня грусть. Из зданий последнего времени мои любимые – KUMU и Новая синагога.