Телесериал Сергея Снежкина по роману Булгакова стал феноменом: обруганный и справа, и слева, и сверху, и снизу, занявший первые места в рейтингах антипатий, он не понравился, кажется, никому... И вместе с тем не понравился по-разному – а это о чем-то да говорит.
Очень много претензий к актерам – но, опять же, разных и к разным. Одним категорически не по вкусу Хабенский в роли Алексея Турбина и претит Ксения Раппопорт в роли Елены Тальберг. Другим кажутся неестественными Сергей Шакуров (гетман) и Федор Бондарчук (Шполянский). Автору этой статьи показалось, что самое точное попадание – это Михаил Пореченков в роли Мышлаевского (Владимир Басов в «Днях Турбиных» играл его совсем по-другому, ну так и «Дни Турбиных» – не то же, что «Белая гвардия»). А, например, Алексей Серебряков (Най-Турс) и Алексей Гуськов (полковник Малышев) – скорее мимо цели. Но об этом можно спорить долго и безрезультатно.
Другое дело – сериал в целом. Полный провал или?.. Понятно, что задача экранизации – рассказать ту же историю по-новому или по меньшей мере точно, без диссонанса. Но помещается ли «Белая гвардия» на прокрустовом ложе сериала? И можно ли продолжить булгаковский сюжет, не впадая в ересь отсебятины?
Як вы казалы? Как вы сказали?..
К сожалению, «Белая гвардия» установила пару рекордов вне искусства. В частности, это первая (на моей памяти) попытка привлечь Булгакова к предвыборной кампании. Во всяком случае, когда сериал показали двумя многочасовыми порциями 3 и 4 марта, многие прочли мессидж однозначно: народ запугивают хаосом и анархией в противовес стабильному Путину (как на грех, в тему прозвучала и реплика Мышлаевского: «А вашу штабную ораву в сортире нужно утопить»). За Михаила Афанасьевича, конечно, обидно.
Кроме того, это, кажется, первый фильм, в котором украинские реплики намеренно дублируются на русский. У Булгакова, понятно, никакого перевода украинских слов и выражений нет, что отражает не великорусский шовинизм автора, а элементарное уважение к русскому читателю, который что-что, а предложение типа «Як вы казалы? Повторить, як вы казалы? Хлопцы, слухайте, що вин казав!» уж как-нибудь да поймет. Закадровый перевод дает любопытный эффект: с одной стороны, вроде так и надо – разные языки, народы, страны; с другой, наползающие на Город (ни разу в книге не назван он Киевом) и русских офицеров апокалиптические войска Петлюры превращаются в окончательно чуждых врагов, вроде тех же немцев. Происходящее уже не назовешь гражданской войной: петлюровцы – алиены, инопланетяне, чужаки во всем, начиная с языка. Положа руку на сердце, эта каменюка в огород украинского национализма скорее страшит, чем забавит. Все-таки не во всякий огонь стоит подливать масло.
Булгаков на украинский национализм смотрел без иллюзий: «Что ж это, позвольте, как же? Уж и на православном, родном языке говорить не разрешается?» – «Це вам не Россия, добродию». – «Геть! В Россию! Геть с Украины!» Последнюю реплику в сериале произносит полковник Козырь-Лешко (Сергей Гармаш), показанный совсем зверем, эдаким садистом, одержимым идеей изгнания инородцев с ридны неньки настолько, что по его приказу сжигают школу, «пропитанную москальским духом», чтобы потом построить на ее месте украинскую. В другой сцене (ее тоже нет в романе) гайдамаки в карауле сдуру палят по фонарям, потому что свет «глаза режет», и оказываются, идиоты, в полной темноте. Как мы понимаем, это метафора. Увы, весьма актуальная на территории уже другой, не царской, но тоже распавшейся империи.
Когда формат губит Булгакова
Если убрать политику за скобки, останется литература. Перед сценаристами Мариной и Сергеем Дяченко, популярнейшими фантастами, написавшими немало прекрасных книг, стояла задача фантастической трудности. Булгаковский роман очень сложно, если вообще возможно, превратить в сериал. Начать с того, что он абсолютно нелинеен. Действие скачет во времени и пространстве, от Турбиных к Най-Турсу, от гетмана к Шполянскому, от снов к яви; автор как хочет, так и вторгается в повествование. Стремительно меняя маски и стили, Булгаков ведет рассказ так, как ему надо, говорит за героев и вместо героев. Как перевести такой текст на язык кино?
Простая иллюстрация: вот баритон Шервинский в романе хвастается тем, как «в него влюбилась в Жмеринке графиня Лендрикова, потому что, когда он пел эпиталаму, то вместо fa взял la и держал его пять тактов». Это не прямая речь, это ее пересказ автором. Возьмем тот же эпизод в пьесе «Дни Турбиных» – и что мы увидим?
Ш е р в и н с к и й: ...Вы знаете, Елена Васильевна, я однажды в Жмеринке пел эпиталаму, там вверху «фа», как вам известно, а я взял «ля» и держал девять тактов.
Е л е н а: Сколько?
Ш е р в и н с к и й: Семь тактов держал. Напрасно вы не верите. Ей-Богу! Там была графиня Гендрикова... Она влюбилась в меня после этого «ля».
Что называется, почувствуйте разницу. Создатели сериала между тем пошли по пути наименьшего сопротивления: слова автора и анонимные реплики вложены в уста героев почти неизменными (плюс закадровый текст, который читает Игорь Кваша).
Главное же, текст «Белой гвардии» куда компактнее картинки на экране. Такое бывает только у действительно хороших писателей, очень редко, но – бывает. Внутри романа клокочет энергия надвигающегося армагеддона, ритм ужаса, распада, конца всего задается первой же фразой: «Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй» – отсюда и оглушающая динамика, подводящая к черте, за которой должен быть провал, но открывается вдруг новая жизнь.
Воплотить такое на экране под силу только очень хорошему режиссеру. Сергей Снежкин – режиссер очень неплохой, что видно хотя бы по фильму «Похороните меня за плинтусом». Но вот беда: формат телесериала, пусть и всего на восемь серий, требует не динамики, а скорее размеренной сантабарбары, которую мы и имеем на выходе. Основная претензия к «Белой гвардии»: «Все это так нудно и скучно, что думаешь: ну скорее бы уже пришли красные!» Может, таков и был режиссерский замысел? Если да – ведь и не скажешь, что он сильно противоречит первоисточнику.
Заплатит ли кто-нибудь за кровь?
В числе «грехов» сериала числят не только буквальную экранизацию, но отсебятину. В «Белой гвардии» есть немало дописанных сцен, кроме того, булгаковского сюжета хватило на шесть с половиной серий, дальше история Турбиных была домыслена. Опять же, дело скорее в формате: обрывать сериал на полуноте, как это делает Булгаков, невозможно. Отрадно, что до логического финала он доведен не абы как, а из идейных соображений. Сергей Снежкин, судя по всему, решил поспорить с булгаковским ключевым: «Заплатит ли кто-нибудь за кровь? Нет. Никто». Виновный найден: за кровь платит национал-садист Козырь-Лешко, которого Алексей Турбин расстреливает перед самым отходом Петлюры. Мышлаевский отправляется на Дон, к Деникину (с чем можно и поспорить – известно, что Булгаков хотел писать продолжение, в котором Мышлаевский служит в Красной армии), Елена с Шервинским уезжает в Одессу, Николка мчится вслед, а Алексей идет к своей Юлии – и утром любовников застает вернувшийся в Город с большевиками Шполянский.
Этот саботажник и провокатор, «предтеча антихриста», по словам сбрендившего поэта Русакова, – персонаж для Булгакова важный, но скорее эпизодический. В сериале он становится одним из главных героев. Бондарчук играет именно что предтечу антихриста, демонического большевистского агента, чуть не дьявола. Но в конце, когда кажется, что спасения нет, Шполянский вдруг щадит Турбина, даруя ему жизнь и любовь. Точно так же, как пощадил – унизительно пощадил, на своих условиях, но не убил и не посадил – Сталин самого Булгакова.
Такой финал логичен. А еще он дарит надежду. И вот это – при всех минусах сериала – дорогого стоит.