Инженер Раскин. Он же Валентин Кузьмич. Он же Иван Николаевич. Он же Толстый. Он же Евгений Филиппович. Он же Евно Фишелевич Азеф. Самый известный провокатор в истории России, самый непонятный предатель из всех.
История. Инженер смертей человеческих
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Головокружительная по любым меркам карьера Азефа началась 110 лет назад, в марте 1892 года, когда российский Департамент полиции получил письмо от неизвестного, предлагавшего снабжать охранку информацией о кружке русской молодежи, учившейся в Карлсруэ. Кружок полицию особо не заинтересовал, однако между департаментом и доносчиком завязалась переписка, причем органы правопорядка лаптем щи не хлебали – по почерку и косвенным уликам они оперативно установили личность анонимного доброжелателя: «Мещанин Е. Азеф, выходец из бедной семьи, недавно учившийся в ростовской гимназии».
Судя по всему, на сотрудничество с полицией сын бедного еврейского портного Евно Азеф пошел от безысходности – как сообщали ростовские жандармы, товарищи, «выманив у него чужие деньги, поставили его в необходимость бежать за границу...»
Нашим и вашим
Начало, возможно, банальное, однако вскоре у Азефа обнаружился талант к избранному «ремеслу». Сначала Азефу платили по 50 рублей в месяц, и хотя его первые сообщения вызывали у охранки недовольство, через год-другой на него разве что не молились: «Сообщения Азефа поражают своей точностью при полном отсутствии рассуждений». В 1899 году жалованье Азефа составляло 100 рублей, плюс 50 премиальных к Новому году. В 1900 году ему платили 150 рублей в месяц. В 1901 году – уже по 500 рублей, не считая суточных, прогонных, наградных и прочих. Столько не получали и крупные полицейские чины.
За эти фантастические деньги Азеф занимался парадоксальным «трудом»: он, конечно, выдавал жандармам революционеров, но законспирировался при этом так глубоко, что в 1903 году стал руководителем Боевой организации эсеров и начал организовывать теракты против власти, на которую работал. Революционеры Азефу, естественно, тоже платили, хоть и не так, как полиция, но по первому разряду: по полторы сотни рублей в месяц из партийной кассы он получал исправно.
Беда Азефа заключалась в том, что он оказался очень эффективным менеджером: за короткое время Боевая организация под его руководством превратилась в прекрасно обученный спецназ, готовый подрывать сановников Российской империи направо и налево. Азеф действительно предотвратил ряд убийств, включая убийства Николая II и министра внутренних дел Дурново. Но сколько им же самим организованных успешных терактов он осуществил!
28 июля 1904 года молодцы Азефа взорвали экипаж министра внутренних дел, шефа жандармов (а значит, и самого Евно Азефа) Вячеслава Плеве. 4 февраля 1905 года эсер-бомбист Каляев швырнул «адскую машину» в московского генерал-губернатора, Великого князя Сергея Александровича. 27 декабря 1906 года переодетый матросом эсер убил главного военного прокурора Владимира Павлова. 21 декабря 1906 года на церемонии освящения новой клиники Петербургского медицинского института террорист застрелил градоначальника Владимира фон дер Лауница. На партийном суде Азефу припоминали и неудавшиеся покушения: три на царя, два на великих князей, одно на Столыпина... Но за Азефом числилось три десятка громких терактов, не считая мелочи. Неудивительно, что товарищи не хотели верить в двойную игру «Ивана Николаевича».
Совершенно будничный злодей
Между тем «звоночки» были. В 1905 году революционеру Ростковскому передали письмо, в котором указывалось, что в партии есть провокатор, «товарищ Азиев, инженер». Михаилу Гоцу, одному из лидеров эсеров, сообщили однажды, что Азеф – провокатор. Гоц обратился к видному социалисту Плеханову. «О лидерах всегда сплетничают, – отвечал Плеханов, – обо мне тоже что-то такое говорили». Террорист Борис Савинков говорил: «Если бы против моего брата было столько улик, сколько собрано против Азефа, я застрелил бы брата не задумываясь, но в провокацию Азефа я не поверю никогда!»
Почему-то даже непривлекательная внешность, и та работала на Евно Фишелевича. Он был рыхлым, грузным, лицо одутловатое, с выступающими скулами, мясистыми губами, плоским носом и толстыми щеками... Человеку с такой физиономией склонны были доверять, ведь, как писал один эсер другому, «нельзя ценить собаку по шерсти». Зато каким Азеф был подпольщиком! Пароли, явки, номера телефонов запоминал сходу, все улицы и дворы Петербурга знал наизусть. При этом он ничем себя не выдал, хотя игру вел очень рискованную. Видный деятель политического сыска Зубатов восхищался: «Такие таланты рождаются редко, раз в столетие».
Может быть, Азефу нравилось быть слугой двух господ и расправляться с людьми по обе стороны баррикад? Не исключено, что ближе других к разгадке подошел писатель Марк Алданов, считавший короля провокаторов «злодеем совершенно будничным... Азеф мог так же хорошо торговать селедкой, как торговал человеческой жизнью. Но все же по призванию (совершенно добровольно) он избрал для торговли не селедку, а человеческую жизнь». Так или иначе, разоблачить Азефа изнутри подполья не смог никто. Помогла полиция – в лице Михаила Бакая, чиновника особых поручений при варшавском охранном отделении.
Безымянная могила
В 1908 году Бакай пришел к Владимиру Бурцеву, издателю журнала «Былое»; в скором будущем Бурцев прославится как «Шерлок Холмс русской революции», и дело Азефа сыграет тут ключевую роль. Бакай был тайным противником строя и выдал Бурцеву «инженера Раскина», как называли Азефа в охранке. Бурцев Бакаю не поверил и вышел на Лопухина, бывшего директора Департамента полиции, аристократа и либерала, который терпеть не мог провокации как метод. Лопухин подтвердил двуличие Азефа. Эсеры были в шоке. Дело Азефа передали в партийный суд чести.
Тут Азеф совершил роковую ошибку: лично пришел домой к Лопухину и попросил ничего подпольщикам не говорить. Лопухин, которому Азеф был отвратителен, все же выступил на суде чести свидетелем. Охранка срочно подготовила Азефу алиби – мол, в то время, когда Азеф якобы был у Лопухина, он на самом деле жил в Берлине. Но с алиби вышла промашка: агент, выполнявший в Берлине задание охранки, не был похож на Азефа, перепутал имя хозяина гостиницы и вообще наломал дров. В январе 1909 года, когда все вскрылось, эсеры признали руководителя Боевой организации виновным.
Азеф бежал, а его имя стало известно всей России и Европе, когда в феврале 1909 года депутаты Думы сделали запрос «по делу провокатора», причастного к убийствам министров и дворян. Депутаты желали знать: неужели на деньги, которые полиция платила Азефу, тот закупал оружие и бомбы, чтобы убивать людей, которых полиция должна охранять? По иронии судьбы за Азефа вступился премьер-министр Столыпин, позднее убитый террористами. Лопухина, сдавшего провокатора эсерам, судили и приговорили к каторге. Несколько полицейских чинов вышли в отставку, скандал замяли.
А Азеф под именем Александра Неймайера поселился в Берлине, открыл там корсетную мастерскую. В 1915 году его неожиданно арестовала уголовная полиция – как русского анархиста; напрасно Азеф тщился доказать, что он не анархист, а агент охранки. Проведя два с половиной года в тюрьме, он вышел оттуда больным и в апреле 1918 года умер. Вдова решила оставить могилу Азефа без таблички: «Кто-нибудь прочтет, вспомнит старое – могут выйти неприятности. Лучше не надо...»