Сезон охоты на Снарка откроется 12 июня в Таллинне, в Старом городе, в бывшем кинотеатре «Гелиос», который на несколько вечеров превратится в сцену для нового спектакля Саши Пепеляева по мотивам поэмы Льюиса Кэрролла.
Странная, странная охота Саши Пепеляева
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Много месяцев плыли мы, много недель,
Нам бывало и мокро, и жарко,
Но нигде не видали – ни разу досель! –
Ни малейшего проблеска Снарка...
Ценители Льюиса Кэрролла знают, что «Охота на Снарка», «агония в восьми воплях», местами будет позабористей «Алисы в Стране Чудес» и «Алисы в Зазеркалье» вместе взятых. Это странная, очень странная история о том, как компания в составе восьми охотников (в их числе – Балабон, Билетер, Булочник, Бобер, в общем, все на «б») отправилась на далекий остров, чтобы найти там таинственного Снарка, о котором известно очень немногое – например, у него плохо с чувством юмора, он повсюду возит с собой купальные кабины и встает так поздно, что пьет утренний чай на рассвете следующего дня. А еще среди Снарков встречаются Буджумы – но лучше бы они не встречались...
Для Саши Пепеляева, хореографа, постмодерниста и любителя всего странного и очень странного (достаточно вспомнить прошлогоднюю постановку этого режиссера, показанную в Турку и Таллинне «Танцующую башню», в которой нашлось место буквально всей истории человечества), «Охота на Снарка» – идеальная первооснова, от которой можно оттолкнуться, чтобы создать нечто самоценное. Репетиции совместного проекта Пепеляева и Русского театра идут полным ходом. О том, какого Снарка мы увидим (а точнее, не увидим, потому что Снарка увидеть нельзя), Саша рассказал «ДД».
Тотальный кинетический объект
– Тот, кто читал «Охоту на Снарка», наверняка задастся вопросом, как эту вещь можно поставить на сцене...
– Само собой. Недавно «Снарка» поставил в Москве Кирилл Серебренников, но это опера, которая, как я понимаю, самостоятельна по отношению к Кэрроллу. И это правильно. Пересказывать историю напрямую вряд ли нужно. Собственно, потому я и выбрал «Снарка», что он позволяет ставить над собой всякие эксперименты – поскольку сам текст может быть прочитан очень по-разному, на сцене его можно облечь в любую форму. Так что действие у нас весьма произвольно по отношению к оригиналу. Хотя, мне кажется, внутреннее соответствие есть: визуальная структура спектакля передает нелепость и беспричинность тех диких, смешных, невероятных вещей, которые творят охотники на Снарка...
– А Буджум у вас будет? Тот, из-за которого «без слуху и духу внезапно пропал» Булочник в финале поэмы?
– Самого Буджума в истории быть не может, потому что он, как известно, непредставим. Когда на первых иллюстрациях к «Снарку» появился потрясающий ужасающий Буджум, Кэрролл сразу сказал, что его там быть не должно, потому что Снарк и Буджум по природе своей непредставимы. Как математические величины, абсолютно абстрактные... Так что Буджума не будет, но понятно, что в итоге Снарк должен наших героев съесть. У Кэрролла, как известно, погибает один Булочник, а у нас Снарк в итоге сожрет всех. Кстати, кроме канонического текста поэмы у нас еще будет история Кэрролла, сочиняющего «Охоту на Снарка». «Алису в Стране Чудес» он сочинил, как мы знаем, для Алисы Лидделл, а «Снарка» – для другой девочки, Гертруды Чатауэй. В спектакле Кэрролл беседует с Гертрудой, они веселятся и обсуждают охотников, которые едут «туда не знаю куда» ловить «то не знаю что».
– Иначе говоря, спектакль будет состоять не только из музыки и танцев, как «Танцующая башня»?
– Нет, мы расскажем со сцены всего «Снарка». И вдобавок несколько сонетов Шекспира. Сама поэма – короткая, 15 страниц, так что много времени это не займет. Мы должны уложиться в полтора часа... Охота пуще неволи, так что в спектакле будет визуализация самых необузданных желаний. То, что творят охотники, – это достаточно своеобразно. Если говорить о структуре, для меня важен видеоряд. То, что я хочу сделать, довольно сложно, хайтехнично и интерактивно...
– Это и есть ваш «кинетический театр» – соединение хореографии и текста?
– Нет, кинетический театр предполагает более живую среду, а у нас среда нейтральна и нет каких-то объектов, живущих на сцене наряду с персонажами. Хотя в «Снарке» пространство сцены тоже участвует в действии. Надеюсь, система интерактивного видео будет работать так, как я хочу, и актеры будут управлять картинкой со сцены, ну или картинка будет реагировать на действия актеров. Если все получится, «Снарк» превратится в своего рода тотальный кинетический объект.
Хаос второго и третьего порядка
– Со стороны кажется, что ваши спектакли тщательно продуманы и выстроены, в том числе технически, так что актерам вряд ли удается импровизировать...
– В «Танцующей башне» были свободные, фристайльные места, но, да, такие постановки требуют жесткой структуры – и не только пространство должно быть структурировано, но и время, тут многое держится на темпе, на музыке... В «Снарке» будет несколько выстроенных моментов. Однако будут и сцены, которые не выстроены совершенно. После некоего действия на сцене наступает бардак, а потом падает ведро – и бардак прекращается, и все возвращается на круги своя. Мы и начинаем спектакль с размытого «въезда» в структуру – с хаоса, который самоорганизуется, спотыкается, падает, отступает на два шага, продвигается на три, но в другом направлении...
– В том, что для вас важна структура, виновато образование? Вы химик, то есть скорее технарь, чем гуманитарий...
– В какой-то мере – да, образование. Еще у меня графический подход ко всему, а когда занимаешься графикой, сразу появляется какая-то структура. Я сейчас работаю с интерактивным видео, имею дело с уравнениями второго и третьего порядка, с горечью вспоминаю о том, что в свое время плохо учил матанализ... (Смеется.)
– Почему вы выбрали в качестве сцены бывший кинотеатр «Гелиос»?
– Мне очень нравится эта площадка, в ней есть атмосфера и дух. Она сама по себе нереальная – посреди гламурного туристического Таллинна вдруг возникает невообразимое место, обшарпанное, огромное, забытое... И еще мне очень нравится, что это кинотеатр. Наш «Снарк» – в некоторой мере кино, ведь Кэрролл был фотографом, он это дело очень любил, печатал снимки по технике жидкого проявления, то есть – чтобы сделать фотографию, надо было принести с собой тридцать килограммов аппаратуры и потом еще три дня проявлять, печатать... Это вам не цифровые камеры. У Кэрролла, как и в кино, многое построено на играх с пространством. Ну и на математике, конечно.
– Вы работаете с Русским театром впервые. Как возникла идея совместного проекта?
– Русский театр меняется. Летние проекты на других площадках – это для театра новшество, он привык работать у себя в стенах. Контакт у нас возник, когда театр решил сделать что-то очень странное. Так что я здесь играю роль... странного. (Смеется.) Актерский состав у нас замечательный, мы взаимно подкачиваем друг друга энергией, и в процессе возникает много такого, что невозможно запланировать. Спектакль рождается на наших глазах.
Справка «ДД»:
Саша Пепеляев – режиссер и хореограф. После окончания химического факультета МГУ работал актером в Театре на Таганке и в Москонцерте. В 1990 году окончил режиссерский факультет ГИТИСа (курс Анатолия Васильева).
Работал балетмейстером-постановщиком в театре, на телевидении, в цирке. Неоднократно сотрудничал с Театром фон Краля.
Спектакль «Лебединое озеро», совместная работа Саши Пепеляева и Пеэтера Яалакаса, был номинирован на премию «Золотая Маска»