Каждое утро 60-летний Лев Троцкий первым делом кормил своих кур и кроликов. Потом садился за стол и сочинял книгу о Сталине. Забывал на время о том, что он не в Москве, а в Мехико, что путь в Россию ему заказан. Мечтал о победе IV Интернационала. О смерти Сталина, наконец.
Роковой вторник, 20 августа 1940 года, выдался тихим и солнечным. Лейба Бронштейн, он же Лев Троцкий, пламенный революционер и апологет «красного террора», не знал еще, что к вечеру превратится в жертву этого самого террора. Сталин наконец дотянулся до своего злейшего врага: тем утром агент НКВД Рамон Меркадер прятал под плащом острый и тяжелый ледоруб.
Вездесущий товарищ Т.
Герой романа «Оправдание» Дмитрия Быкова в попытке понять, зачем Сталину понадобились репрессии, решает, что «отец народов» подвергал население проверке на стойкость: мол, кто выдержит, не оговорит себя, с тем только и можно строить коммунизм. Само собой, репрессии имели под собой сложную подоплеку, однако во второй половине 30-х общий знаменатель у московских и прочих процессов был один: троцкизм. Это факт общеизвестный, но не слишком осознанный.
Чем дальше, тем отчетливее Сталин понимал, что, сослав восставшего против него Троцкого в Алма-Ату (1927) и позволив ему уехать на турецкий остров Принкипо (1929), он совершил фатальную ошибку. Троцкий был неуёмен, он и из-за границы клеймил Сталина, грозя тому мировой революцией. Через своих агентов Сталин следил за каждым шагом Троцкого, читал его письма, статьи, книги. Человек, и без того склонный к паранойе, не мог не испугаться, слыша призывы устроить в СССР третью, политическую революцию. Троцкий явно готовил переворот. Возможно, в Союзе у него были агенты влияния. Даже наверняка – и не где-нибудь, а во властных структурах...
Постепенно Сталин в этой мысли укрепился, а дальнейшее было делом техники. Не было никакой «проверки»; сотни тысяч расстрелянных и миллионы посаженных – всего лишь побочный результат грандиозной шахматной партии, которую Сталин разыгрывал против Троцкого. К советскому народу эта партия отношения не имела. Истребив родственников Троцкого, друзей и знакомых Троцкого, сторонников Троцкого, вождь перешел к тем, кто хранил дома книги или упоминал имя изгнанника, а потом и к тем, кто в потенциале мог оказаться пособником троцкистов.
Троцкий представал чудовищем: «обер-бандит», «японо-немецкий шпион», просто «вонючая падаль» (по словам прокурора Вышинского). Он запустил щупальца повсюду, его следовало ликвидировать как класс. Если бы этот «пахан» пришел с повинной и сдал сообщников, процессы, может, и завершились бы. Но Троцкий не пришел и никого не сдал. Он, как ни странно, надеялся эту партию выиграть.
«Отцу народов» ничего не оставалось, как поставить Троцкому мат.
Там, где живут койоты
Именно так переводится с индейского языка науатль название Койоакана – района, в котором поселился Троцкий в Мексике. Высланный из СССР революционер пожил в Турции, Франции, Норвегии. Власти этих стран относились к Троцкому настороженно: а ну как он возьмется устраивать мировую революцию? Местные коммунисты-сталинисты требовали высылки Троцкого. Норвежцы чуть было не выдали его Советам, но в итоге нашли компромисс: на зафрахтованном танкере «Рут» Троцкий с супругой отбыл в Мексику и поселился там в доме художника Диего Риверы.
В гостях Троцкий и его гражданская жена Наталья Ивановна Седова прожили два года. Потом Ривера и Троцкий поссорились – скорее всего, из-за любвеобильной художницы Фриды Кало, 28-летней жены Риверы, ставшей любовницей 57-летнего Троцкого, в изменах жене в общем-то не замеченного. Страсть эта как вспыхнула, так и угасла; Троцкий в итоге съехал в собственный дом на Венской улице. С начала 1939 года и до самой смерти он жил в бетонной крепости за высоким забором вместе с женой и внуком Севой (отец которого, Лев Седов, скончался в феврале 1938 года в Париже).
Всё это время Троцкий бешено работал: сочинил и опубликовал немало статей и несколько книг (писуч он был невероятно), а также организовал «контрпроцесс» в пику сталинским процессам в Москве. Международная комиссия, в состав которой вошел на всякий случай и раввин, рассмотрела множество документов, заслушала свидетелей и нашла, что Троцкий не совершал преступлений, которые приписывал ему Сталин. Увы, мировой огласки, на которую возлагались большие надежды, не было. Мир следил за иной игрой – Сталина и Гитлера; на койоаканского мечтателя всем было наплевать. Что Троцкий стал политическим банкротом – понимали все, кроме Сталина. За Троцким не было армии. Несколько десятков тысяч троцкистов, разбросанных по миру, реальной силы не представляли. Говорить об агитации, имея в активе полуживой журнал «Бюллетень оппозиции», было просто смешно.
Но Троцкий всё надеялся – на восстание рабочих в СССР, мировую революцию, образование Соединенных Штатов Европы. В сентябре 1938 года под Парижем прошла учредительная конференция IVИнтернационала, созданного в пику Сталину: 21 человек из 11 стран за рюмкой кофе поговорили о борьбе на два фронта – против империализма и сталинизма. По иронии судьбы представителем СССР на этой конференции был Марк Зборовский – ближайший помощник Льва Седова и агент НКВД, благодаря которому в Москве о Троцком знали если не всё, то почти всё.
Наивный Лев Давидович предсказывал: «В течение ближайшего десятилетия Программа Четвертого Интернационала сделается путеводной звездой миллионов, и они будут знать, как штурмовать небо и землю!» Заражаясь этой уверенностью, Сталин продолжал «громить и корчевать» троцкистов, которые хотели, конечно же, отдать Украину немцам, а Приморье японцам, реставрировать капитализм, прорыть туннель от Бомбея до Лондона, а главное – убить вождя советского народа.
Острая сталь под темным плащом
Операцию по устранению Троцкого готовил начальник 1-го (Разведывательного) управления НКВД Павел Судоплатов. В Мексику загодя отправился под видом беженца из Испании разведчик Наум Эйтингтон. Как водится, планов было разработано несколько – права на провал у этих людей не было.
24 мая в четыре утра Троцкого разбудила пальба: разоружив охрану, боевики под командованием художника Давида Альфаро Сикейроса (тот воевал в Испании и был завзятым сталинистом) расстреливали окна из пулемета. Жена столкнула Троцкого в угол за кроватью и накрыла его своим телом. Уцелел Троцкий чудом: пули его не настигли, брошенная бомба не взорвалась, а пожар удалось потушить.
Тогда вступил в действие запасной план: в игру вступил Рамон Меркадер, любовник Сильвии Агелоф, секретарши Троцкого. Рамон часто подбрасывал Сильвию на работу на «бьюике», пару раз заходил в дом, помогал гостям занести багаж, пил с хозяевами чай.
20 августа в половине шестого Наталья Седова вышла на балкон и увидела внизу Меркадера. Несмотря на жару, жених секретарши был при шляпе, через руку у него был перекинут темный плащ. Меркадер попросил воды и был пропущен в дом. Пройдя в кабинет Троцкого, он вынул из складок плаща ледоруб (точнее, обрез ледоруба) и одним ударом проломил Троцкому голову. Тот заорал, укусил Меркадера за руку, упал на пол, вскочил, выбежал из комнаты... Убийцу стали избивать охранники. Наталья Седова в ужасе воскликнула: «Что делать с ним? Они его убьют...» «Нет... Убивать нельзя, надо его заставить говорить...» – сказал Троцкий. Через два часа он впал в кому, спустя сутки – скончался.
За полгода до гибели Троцкий составил завещание, где в числе прочего обещал: «Я умру пролетарским революционером, марксистом, диалектическим материалистом и, следовательно, непримиримым атеистом... с непоколебимой верой в коммунистическое будущее». Так и вышло. Эту партию выиграл Сталин.