Мнение: Эстонцам нет никакого дела до качества русского образования

Здесь же  необычность состояла в том, что задачей второго дня данного форума  (с темой «Основные вехи реформы русскоязычной школы»), организованного с помощью вице-мэра Таллинна Яны Тоом,  стала попытка откровенного разговора о наболевших проблемах, возникших при осуществлении реформы русской школы в процессе её перехода на эстонский язык обучения.

Насколько это удалось, покажет время и конкретные действия или бездействие властей. 

Главное моё впечатление – это то, что представители каждой из общин говорили и делали выводы, глядя со своей колокольни, и лишь модератор проекта – Иви Проос, руководитель проекта Института открытого общества Эстонии, да Яна Тоом пытались как-то сгладить противоречия, успокоить особо «недовольных» слушателей, призывая их к корректности в высказываниях и взаимоуважению. 

Не буду перечислять все аспекты, которые рассматривались в докладах лиц, уполномоченных проводить эту реформу (по их собственному признанию, «людей подневольных»). Отмечу только, что мне бросилось в глаза как специалисту в области обучения русскому языку как иностранному.

В докладе Ирене Кяосаар, руководителя отдела общего образования Министерства образования и науки, «Закон об основной школе и гимназии, о месте русскоязычной школы в законе» рисовалась самая радужная картина проведения самой реформы и открывающихся перед учениками и выпускниками русских школ новых возможностей. Звучали цифры о выделении крупных сумм на переобучение  и зарплаты учителей, на языковое погружение, о том, сколько школ перевелосвои предметы на эстонский язык по графику, и сколько с его опережением, и т.д. и т. п. О каких-либо проблемах не было сказано ни слова.

И на краткий вопрос Ханона Барабанера, руководителя института «ECOMEN», какова же была основная цель проведения реформы, она ответила лаконично: качество образования, на что русская часть зала взорвалась возгласами негодования. А поскольку конкретизировать сказанное докладчик не захотела, это вызвало и дополнительные вопросы, в частности от руководителя частной организации  «Русская школа», который заявил о том, что первоначальной целью реформы провозглашалась «интеграция русского населения в эстонское общество» и о каком повышении качества образования может идти речь, если данные свидетельствуют скорее о его снижении. Большая часть присутствовавших в зале  эти слова единодушно поддержала.

На вопрос об отсутствии методической базы и соответствующих учебников для предметов на эстонском языке, г-жа Кяосаар сказала, что это далеко не главное, ведь в центре процесса обучения стоит учитель – ему, как говорится, и карты в руки. Пусть сам вырабатывает свою методику, а если надо, то и пишет учебники. (при этом в зале раздался возмущённый гул) А для особо любознательных учителей на сайте Министерства образования имеются какие-то отдельные листы, ещё не обработанные в пособия, - пусть сами разбираются, что им там больше подходит.

В докладе научного сотрудника Тартуского университета Катрин Келло больше всего поразило (и не только меня) невразумительное его изложение, хотя дело касалось в основном сухих данных статистики о готовности русскоязычной гимназии к переходу на эстонский язык обучения (на 2010г.). И очень мне «понравились» формулировки в анкетах для учеников и учителей русских школ: обрадовал или огорчил вас этот переход (õpilased rõõmustavad vüi kurvastavad), больше огорчил, чем обрадовал или же– читай в обратном порядке. Как иронично заметили сидевшие со мной рядом, «пациент скорее жив, чем мёртв».

Некорректность этих формулировок, однако, не изменила очевидной картины неблагополучия в русских школах и далеко не благостного отношения к этой реформе: лишь 1% учителей и 4% учеников отнеслись к проводящейся реформе положительно; в основном положительно 17% и 12%; как положительно, так и отрицательно - 50% и 34%; полностью отрицательно – соответственно 8% и 25%, и в основном отрицательно – по 25% учеников и учителей. По статистике авторов этого исследования, оптимистов  по отношению к реформе всего 23%, относящихся с недоверием (kõhklejad) – 21%,  пессимистов – 22%, а остальные ещё на что-то там ориентированы. По-моему, выводы неутешительны.

По-деловому и по существу вопроса говорил в своём выступлении директор Русского лицея Линнамяэ Сергей Гаранжа, который, по его же словам, «идёт своим путём». Русские учителя  в зале часто сопровождали его слова одобрительными аплодисментами. Хотя в этом лицее нет классов с языковым погружением,  количество желающих туда поступить во много раз превышает возможности школы, а его выпускники вполне конкурентоспособны на рынке труда Эстонии и за её пределами (что отслеживается школой).

Мне кажется, что к одному из способов привлечения в русские школы специалистов-предметников из числа эстонцев, предложенных г-ном Гаранжой, на последующем обсуждении за круглым столом, чиновникам от образования стоило бы прислушаться. А именно, докладчик предложил каким-то образом поощрять эстонскую молодёжь в этом начинании, либо частичным погашением кредита, либо предоставлением жилья, либо другими способами, что в условиях кризиса актуально.

Интересно было бы отметить и некоторые логические (а  точнее алогичные) выводы, сделанные в докладе политолога университета им. Страдыня в Риге Вейко Сполитиса «Русскоязычная школа в Эстонии и Латвии: чем учит опыт Латвии». Казалось бы, человек и эстонским именем и латышской фамилией, преподающий в Латвии и говорящий по-русски с явным мягким латышским акцентом, должен как никто иной знать, что выучить иностранный язык безо всякого погружения и реформирования школ вполне реально, ан нет!

Пытаясь всех убедить в необратимости реформирования на прекрасном опыте школ Латвии, где реформа уже давно состоялась (в 2000-2005 годах) и проводилась гораздо быстрее и жёстче, он не привёл никаких статистических выкладок об ухудшении или улучшении качества образования. А на вопрос из зала о конкурентоспособности выпускников, прозвучал совершенно парадоксальный ответ: если такое большое количество молодёжи, в том числе и русскоязычной, уехало из Латвии за границу и там , видимо, хорошо устроилось, то это говорит о том, что латвийское образование вполне соответствует европейскому уровню. Вот так вот!

Каким там неквалифицированным трудом занимается молодёжь в Ирландии – не важно, да и кризис тут ни при чём. Затем профессор походя прошёлся по советской системе образования, назвав её милитаристской, и посоветовал её забыть, а обратиться к новым прогрессивным  и демократичнымсистемам образования стран Балтии.

Яна Тоомпопыталась в своём выступлении наглядно представить картину нормальной конкурентоспособности выпускников русских школ на примере видеоклипа с интервью, взятыми у студентовиз русских семей, которые вполне успешно обучаются в вузах Эстонии самым разным специальностям. Они прекрасно объясняли по-эстонски, что знаний, полученных в русских гимназиях (ещё до начала реформы) им вполне достаточно, чтобы учиться вэстоноязычных группах. На мой взгляд, эта картина, да ещё с остроумными комментариями самой Яны Тоом, произвела на собравшихся (в том числе и эстонцев) большее впечатление, чем не очень логичные разглагольствования иных ораторов.

II часть мероприятия была посвящены обсуждению темы: «Нужна ли большая гибкость при осуществлении реформы русскоязычной гимназии?» В формате «круглого стола» докладчики отвечали на вопросы из зала, затем выступали, политики и общественные деятели (а не учителя): Ханон Барабанер, Рафик Григорян и, конечно же, Димитрий Кленский, не преминувший раздать всем листовки с требованием отсрочки завершения перевода гимназий на эстонский язык. Если отбросить некоторую политическую риторику, то ими было высказано и немало разумной критики  по поводу дальнейшего проведения реформы.

Ирене Кяосаар, социолог Ирис Петтай и модератор второго дня Иви Проос были по сути единственными представителями официальной эстонской стороны на этом мероприятии (не считаянекоторых сидящих в зале эстонцев). И понятно, что им пришлось отдуваться за всех министров вместе взятых, зачастую ссылаясь на политическую волю последних и как бы пытаясь оправдать всё это необходимостьювыполнять то, что требует от них закон и занимаемая должность. Присутствующие это понимали, но надеялись, что и их мнение будет хоть как-то доведено до властей предержащих. Жаль только, что во время этих  выступлений г-жа Кяосаар и проф. Сполитис частенько разговаривали о чём-то о своём, будто для них мнение русской общественности было не таким уж и важным.

Возможно, в качестве новости для некоторых представителей русских школ прозвучало утверждение Яны Тоом, что каждая школа в лице попечительского совета  может по конституции сама выбиратьязык обучения (русский либо эстонский,  или же оба языка  и их предметное соотношение в учебном процессе, будь то два или более предметов), а также ставить этот вопрос перед местным самоуправлением и не бояться этого делать.

Конкретные выводы из работы второго дня форума сформулированы не были, но присутствующие вполне ощутили все слабые стороны проводимой реформы: это и излишняя поспешность, и методическая неподготовленность, и существование проблем с учителями-предметниками, и тот факт, что происходит излишняя трата времени на то, чтобы изучать предмет, продираясь сквозь дебри неродного языка, в ущерб другим предметам. 

А самое главное наблюдение - при том, что никто из собравшихся не отрицал необходимости владения государственным языком,проведение  реформирования русской школы у них никак не складывалась во что-то единоес улучшением качестваобразования в целом (скорее наоборот) а уж тем более с повышением его уровня, в чём пыталисьубедить присутствующихэстонские чиновников от образования.