Лена Элтанг: мы – те, кем мы притворяемся

Автор «Побега Куманики» и «Каменных кленов» (третий роман все еще в работе) с начала 1990-х живет в Вильнюсе, вдалеке от светской писательской жизни Москвы и Питера. «Жизнь любого писателя – это в каком-то смысле побег, – уверена Лена Элтанг. – Если тебе не от чего бежать, значит, ты плотно занят своей жизнью и времени на писательство у тебя нет. Другое дело, когда тебе есть от чего бежать и ты находишь в литературе тоннель, по которому можно бежать бесконечно. Стены у него сырые, с потолка капает, в конце никакого света, как вы понимаете, нет – и ты, раз зайдя в этот тоннель, бежишь, бежишь, пока не умрешь, как это ни грустно. Бросить литературу невозможно».

– Этот смысл и заложен в название вашего первого романа?

– Я назвала его «Побег Куманики» по воле случая. Куманика – это сетевой ник основного персонажа. Что побег, куда побег? Если бы мне кто-нибудь сказал, что символика пригвоздит меня к этой теме раз и навсегда, я бы решила, что это шутка. Оказалось, что нет. Я смотрю на новый роман, только что законченный, и вижу, что у меня снова получилась эскапистская книга о том, что некоторым людям некуда спрятаться, кроме как в собственный текст. Хотя в мире полно нормальных людей, которые находят, куда прятаться и прячутся успешно. Некоторых даже не ищет никто.

«Я отрезана от русского языка»

– Эскапистский – то есть ваши герои ищут идеальную среду, в которой они могут существовать?

– Вовсе нет. Моим героям совершенно не лучше и ни капельки не комфортнее там, куда они бегут. Люди бегут не потому, что они надеются прибежать куда-то, где будет круто. Они бегут потому, что им не круто там, где они есть. Вопрос о том, что они найдут, в моих романах не ставится. Я пытаюсь рассуждать о том, как уйти оттуда, где Бог к тебе достаточно недобр и не хочет с тобой разговаривать. И неважно, что и кого ты считаешь Богом. Если твой Бог – это возможность работать, беги туда, где эта возможность будет. Если твой Бог на небесах, у тебя тоже есть вариант... «Побег Куманики» – история о человеке, который лежит в психушке. Куда можно убежать из психушки? Только в зазеркалье, в беспредельный, неисчерпаемый текст, где ты сам себе хозяин, и еще – в виртуальное пространство, где у тебя внезапно появляются другие возможности. «Каменные клены» – история о человеке одиноком и кругом виноватом, о человеке, которому все опротивело настолько, что он бежит уже от самого себя, сокрушая все на своем пути. Если бы не случайное везение, его собственные демоны разорвали бы его на куски.

– А третий роман, с рабочим названием «Дело Фалалея»?

– Это роман о человеке, который сидит в лиссабонской тюрьме. Эта тема в нынешней России актуальна, там много хороших людей сидят в тюрьме, но книга к ним отношения не имеет. Ведь многие из нас сидят в тюрьме, сами того не подозревая, и многие, в каком-то смысле, Фалалеи. Это, как вы помните, имя одного из персонажей Достоевского, дворового мальчика, наивного и чувствительного, то и дело видящего странные сны, в том числе – и про белого бычка. Моего героя Костаса не за что сажать в тюрьму, но он покорно туда идет и сидит там, пока его обстоятельства не изменятся сами собой. Это роман о том, насколько мы готовы признать себя виновными. Роман о свободе и внутренней готовности к несвободе. И что самое для меня неожиданное – это история о мужской дружбе и ненависти. О двух вильнюсских macho, недоучившемся историке, распродающем лиссабонское наследство, и режиссере порнофильмов, мечтающем о шедевре арт-хауза, об их школьной вражде, которая продолжает развертываться, расправляться, заполняется виной и страхом и в конце концов принимает чудовищные формы. О том, как наша юность рано или поздно нас настигает в зрелом возрасте, и уйти от этого очень сложно, даже если ты никого из прежних друзей не видишь, не помнишь и знать не хочешь. Любви в романе очень мало, но я вообще мало пишу о любви.

– В ваших романах поражает язык – великолепный русский язык. Как, на каких книгах-дрожжах вырастают такие писатели, как Лена Элтанг?

– Как и все дети, выросшие в театральных и литературных семьях, я в детстве слишком много читала. Начала читать в три года, у нас дома была огромная библиотека и я таскала оттуда все подряд, в десять лет прочитала Апулея, завернув его в суперобложку от Фадеева, чтобы дед не застукал. Русские книги и теперь занимают в моем доме все возможные полки, углы и закоулки. В Вильнюсе разговаривать по-русски мне, к сожалению, не с кем, оттого русский язык сконцентрировался, как мякоть в стакане с соком, на самом дне. Он «работает», только когда я сажусь за компьютер, а в остальное время он молчит. Это именно мякоть: запускаешь на дно руку – маешь вещь. И делаешь с ней все, что хочешь.

– А если бы вы жили в России, все было бы иначе?

– Если бы да кабы... Я не жила бы в России – это совершенно точно. У меня была мысль вернуться в родной Петербург, я даже себе пообещала, что когда мне подвернется серьезная премия или гонорар, я постараюсь туда перебраться. Потом я какое-то время провела в Петербурге и поняла, что если я туда перееду, то буду писать совершенно другую книгу, а вовсе не ту, которую начала. Значит, на три года, которые мне нужны для романа, переезд отодвинулся. Но даже и через три года... вряд ли. То, о чем я пишу, не сочетается с Москвой и Петербургом. Литва – маленькое тихое государство, писателю и нужно жить в такой стране, особенно некоторым столичным авторам, у которых, кажется, уже крыша едет – им ведь работать некогда. Писателю надо жить тихо, аскетично, без телевидения, радио и светских тусовок. Как живу я. И слава Богу.

Серебряная рука короля Нуаду

– Если вернуться к проблеме оторванности от русского языка: есть ведь еще Интернет...

– Текст, который прыгает на вас с дисплея, – это субстанция другого рода. Да, это тоже текст, вы читаете в Сети какие-то блоги, Facebook этот ужасный, который надо выдрать и выбросить просто, я его ненавижу, хотя, представьте себе, у меня есть там своя страница. Вы читаете критические статьи и рассказы знакомых писателей, может быть, даже наслаждаетесь – но текст болеет и умирает на дисплее. Дисплей – это могила текста.

– А пишете вы на компьютере или от руки?

– Одно дело – писать на компьютере, другое дело – читать с дисплея. Текст – хрупкая штука, его можно написать в компьютере, но не более, он должен непременно перейти на бумагу. Я не перечитываю текст на экране никогда, у меня груды распечаток, черновиков, весь кабинет ими завален. Текст должен жить на бумаге. Отсюда, кстати, возникает вопрос, который мне часто задают: читаю ли я электронные книги? Да, но тут есть другая проблема. Надо понимать, что электронные книги уничтожат возможность писателя жить на свои средства. Количество скачиваний моего первого романа огромно. Продажи падают, а скачивают роман часто – значит, интерес к книге не пропал, но за нее не хотят платить. Книга есть в Сети – зачем ее покупать? И она ведь стоит больших денег, я бы и сама на месте какого-нибудь студента не стала ее покупать. Так что молодым начинающим писателям я предлагаю срочно переквалифицироваться в управдомы. Интернет роет нам могилу, но мы все равно его любим, куда же теперь без него.

– Ваши романы насыщены вещами, деталями, мелочами, которые могут упоминаться один раз, а могут всплыть внезапно через сто страниц. Как вы все это держите в голове?

– Любовь к деталям – это и дар божий, и серьезная писательская беда. Занимаясь третьим романом, я убила массу времени на то, чтобы искоренить привычку описывать материальный мир столь подробно. Умение создавать фактуру – это моя, если так можно сказать, писательская генетика, но после двух книг, в которых фактура заняла слишком много места, я поняла, что она приводит меня в бешенство. Третий роман я написала, как хотела, и теперь занимаюсь тем, что выдираю с корнем все орхидеи, оставляя только лопухи и крапиву – что попроще. Нынешнему герою излишние детали чужды абсолютно. Это все равно что ставить фильм о перестрелках в Ольстере в декорациях Древнего Рима – не катит. Приходится все выдирать частым гребнем. Ломаю себя. Мучительная работа. Ненавижу редактуру!

– Дело иногда не столько в деталях, сколько в том, что ваши герои – люди начитанные, они по любому поводу находят цитаты и сложные сравнения. Героиня «Каменных кленов» не скажет «фонари горят» – она напишет: «Фонари еле теплятся в сизом тумане, будто газовые светильники на Пэлл-Мэлл во времена Уильяма Мердока». То есть читателю нужно знать, что такое Пэлл-Мэлл и кто такой Уильям Мердок...

– Или не знать. У меня не было цели усложнить текст, скорее, я хотела дать читателю возможность ехать по двум разным трамвайным путям. Один трамвай идет от пункта А до пункта Б без остановок, а второй – с остановками, которые страшно раздражают, если тебе туда не надо. Другое дело, если на одной остановке у тебя любимый сигаретный киоск, а на второй – знакомый сапожник. Ты спрыгиваешь с подножки, кричишь: «Здорово, Женька! Как дела?» – вы успеваете пожать друг другу руки, ты заскакиваешь обратно и едешь дальше. Если ты этого не хочешь, ты садишься в трамвай, который следует без остановок. Есть такие читатели – они идут напролом, просто получая удовольствие от текста, в котором есть загадки и помимо исторических и прочих деталей. Но есть люди, может быть, единицы, которые читают книгу подробнейшим образом, заглядывают в комментарии, роются в словарях. Они получают от этого особый кайф. Такие короткие пулеметные очереди просветлений: я знаю, кто это! я знаю, о чем это!.. Иначе говоря, я даю читателю возможность быть продвинутым юзером или просто юзером – выбирает он сам.

– А вы сами именно так мыслите, когда видите те же фонари?

– Да, я именно так и мыслю. Из-за этого шансы книги быть непроданной значительно увеличиваются. Мои игры с читателем отсекают множество потенциальных покупателей. Они открывают книгу, видят там «серебряную руку короля Нуаду» и думают: «Кто этот парень? Почему я должен про это знать?» Книга закрывается и ставится на полку. Однако, как ни странно, если вы почитаете последние отзывы на «Каменные клены», то увидите, что роман стали читать дети. 18-летние, 20-летние дети, которые, видимо, так отморозили себе культурный аппендикс, что им все это внове и кажется занятным. Вероятно, их заводит как раз то, что они ничего не понимают. Им интересно что-то раскапывать, возиться с отсылками, линками, незнакомыми цитатами. Вот этого я никак не ожидала.

А мужик-то и не подозревал...

– К слову про короля Нуаду: на чем базируется ваш интерес к мифологии?

– Это не интерес, это чувство. Я – человек, который ощущает всей кожей, всеми нервными окончаниями свою связь с тем, что было тысячу лет назад здесь или где-то еще, человек, который смотрит на мир как на историю с продолжением, – ему все равно, когда викинги приплывали к этим берегам, он их видит, и он знает, что произойдет с ним завтра, потому что он постиг какие-то законы истории. Если вы понимаете, что все это уже было и еще будет точно так же, для вас это не мифология – это «Здравствуй, Женька! Как дела?» И серебряная рука короля Нуаду – это ваша собственная рука.

– Вы ощущаете себя гражданином мира? Ваши герои все космополиты...

– Да я и есть гражданин мира. Я жила в стольких странах, что потеряла, так сказать, нить и смешала груду языков. Поменяла датский паспорт на литовский и живу в Литве, но с такой же радостью поменяю литовский паспорт на какой-нибудь еще. У меня нет привязанности к месту. Весь мир – одна большая взлетная полоса. Удается ли взлететь – вот в чем вопрос.

– Как вы думаете, почему в России, где в принципе любят литературу о чем-то родном и знакомом, так пришлись ко двору ваши романы, которые совсем не о России?

– Может, потому, что все так или иначе мечтают о том, чтобы из России удрать? Шутка. Отвечу серьезно: я выросла на той же самой гидропонике: у меня смешанная семья, я много лет не говорю дома по-русски. Ощущение национальной расплывчатости, не-принадлежности – это из детства. Бабушка – итальянка, дедушка – русский дворянин, папа с Украины... И герои мои – такие же. Полукровки, скитальцы, отстраненные наблюдатели.

– С чего начинаются ваши книги – с героев или с историй?

– С героев. Хотя «Каменные клены» я собиралась писать от лица Луэллина, а потом поняла, что он меня раздражает, что он – персонаж второго плана. Мне нужна была героиня-женщина из тех, что выросли на берегу Ирландского моря, с беспощадным, импульсивным, крепким характером, таким же беспокойным, как приливы и отливы на уэльском побережье. Я отправилась искать героиню, поехала в Уэльс, остановилась в городке Фишгард, и в итоге он стал местом, где все происходит, превратившись в Вишгард. Как-то все сошлось – все знаки...

– Это для вас важно, чтобы знаки сошлись?

– На этом все строится. Слово «важно» тут ни при чем: если этого нет, я чувствую себя обманутой, непроснувшейся, я понимаю, что роман никуда не годится, к чертям собачьим его... Скажем, в «Каменных кленах» героиня убивает бывшего жениха на мостках в гребном клубе – сталкивает его вниз, в воду в тот момент, когда брюки у него спущены до колен. Я приехала в гребной клуб Хэнли, чтобы вспомнить эти мостки, на которых много лет назад сама стояла с бокалом, наблюдая за гонками Королевской регаты. Приехала и вижу, что мостков и в помине нет! Потом мы пили пиво с администратором клуба, и он мне рассказал, что мостки все-таки были, они мне не померещились, но теперь их убрали – какой-то мужчина стоял на этих мостках, пил коктейль, упал, запутался в одежде и не выплыл. Это было уже после того, как я написала сцену убийства. Бедный мужик, подумала я, он и не подозревал, кто отправил его на дно... Звучит ужасно, но текст способен вмешаться в вашу жизнь самым бесцеремонным образом. Мы – те, кем мы притворяемся, надо быть осторожнее.

***

Справка «ДД»:

Лена Элтанг родилась в 1964 году в Ленинграде. Закончила факультет филологии и журналистики Иркутского государственного университета. С 1988 года жила в Париже, Копенгагене и Лондоне, в 1991 году переехала в Вильнюс.

Дебютировала сборником стихов в 2003 году. В 2006 году вышел роман «Побег Куманики», вошедший в шорт-лист премии Андрея Белого, шорт-лист премии «Национальный бестселлер» и лонг-лист Национальной литературной премии «Большая книга». В 2008 году Лена Элтанг издала роман «Каменные клены», удостоенный литературной премии «Новая словесность-2009».

Повести и рассказы публиковались в сборниках «ПрозаК» (2004), «Русские инородные сказки-3» (2005), «Пять имен» (2006) и других, а также в ряде журналов, включая издающийся в Эстонии альманах «Воздушный змей».