Соло для саксофона в преисподней

Copy
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Счастливая парочка (Гурмыжская – Лидия Головатая, Буланов – Александр Синякович) в свадебной, она же траурная, карете смахивает в том числе на примадонну российской эстрады с очередным юным мужем.
Счастливая парочка (Гурмыжская – Лидия Головатая, Буланов – Александр Синякович) в свадебной, она же траурная, карете смахивает в том числе на примадонну российской эстрады с очередным юным мужем. Фото: Русский театр/Елена Руди

Циник сказал бы, что тяжелая жизнь идет Русскому театру на пользу: премьер стало меньше – зато какие это премьеры! Сначала великолепный «Фредерик, или Бульвар преступлений», теперь вот – прекрасный, едкий, фантасмагорический «Лес» по Александру Островскому...

Разумеется, «художник должен быть голодным» – это истина сытых: кто хоть раз голодал, тот знает, что тут уж не до творчества; быть бы живу. Другое дело, что чем тебе хуже, тем сильнее хочется как-то уже отреагировать. Одни обращают это желание в агрессию. Другие – в искусство. Русский театр ставит созданный полтора века назад «Лес» (постановка Наталии Лапиной), и пьеса оказывается актуальнее некуда. Какой там XIX век! Наше время, наши люди. Наш выбор, наконец.

Сюжет не изменился: это по-прежнему история о том, как бедные актеры заехали в усадьбу помещицы и обнаружили, что тамошнее общество ничуть не лучше обитателей лесных чащоб. Чуть изменились герои: одни сделались зверее, другие – человечнее. А лес остается столь же глухим и непроходимым; со времен Александра Николаевича Островского общество в нравственном отношении если и продвинулось, то не слишком заметно.

Вы звери, господа!

Впрочем, кое-что в лесу поменялось: в древности царем зверей был свирепый лев, а теперь это амбициозный клоп. Поначалу царственность клопа невооруженным глазом не видна – но дайте срок! Юный приживал Алексей Буланов (Александр Синякович) в пошлом фрачишке с несоразмерно узкими и длинными фалдами очень похож на мерзкое насекомое, по недоразумению недодавленное сильными мира сего. Помещица содержит гимназиста-недоучку вроде как из милости, а он ведет себя как последний гад: в первой сцене пытается чисто для развлекухи понасиловать Аксюшу (Татьяна Егорушкина), бедную родственницу барыни. Уже и штаны с себя стягивает, не переставая твердить о том, что он «право имеет»: всё равно, мол, тетенька хочет нас поженить, «кто ж мне запретит трогать свое?». У Островского, понятно, оное действо описано пристойнее: Буланов «очень развязно кладет ей на плечо руку». Но какие времена, такие и нравы.

При этом у Алексиса есть мечта – «имением управлять, мужиками-с». Не беда, что грамотой он владеет на уровне хрестоматийного Филиппка, зато клоп прислуживаться рад, да и актерские таланты у него дай боже. Что Буланов и демонстрирует соседям барыни, Милонову (Владимир Антипп) и Бодаеву (Юрий Жилин), комической паре абсолютно бессмысленных помещиков. Провинциальные Тру-ля-ля и Тра-ля-ля символизируют вечную псевдоборьбу «консерваторов» и «реформаторов», они то и дело противоречат друг дружке, но на деле едины и, к сожалению, непобедимы. Симметричность их подчеркивается тем, как Милонов и Бодаев одновременно опрокидывают рюмки с водкой, которые лакей подносит им в футляре от какого-то музыкального инструмента. Эти футляры играют в спектакле немаловажную роль.

Более чем узнаваемы и купцы Восмибратовы: отец и сын смахивают на донов корлеоне от сохи, это уже не братки, но еще не бизнесмены в исходном («люди дела») смысле слова. Правда, сын, Петр (Антон Падерин), небезнадежен – он молод, влюблен в Аксюшу, и человеческое в нем нет-нет, да проглянет. Старший Восмибратов (Олег Рогачев) живет, как и положено зверю, инстинктами, он хоть и гнет свою линию, но весь внезапен: может обмануть на тысячу рублей, может эту жалкую тысячу потребовать в качестве приданого, поставив на кон счастье сына. А может ту же самую тысчонку запросто вынуть (из своего футляра) и швырнуть на стол: «Я в задор войду – всё отдам».

Купеческая закваска! Смотрится она куда выгоднее помещичьей косности, которую в «Лесе» олицетворяет Раиса Павловна Гурмыжская (Лидия Головатая), диктатор усадьбы Пеньки, стареющая львица, не утратившая навыков эффективного дворового менеджмента, но основательно обленившаяся и влюбившаяся к тому же в юного недогимназиста. Гурмыжская хранит в футлярах от инструментов деловые бумаги. Деньги она прячет в оранжевом нагруднике, призванном подчеркивать женские прелести; соответственно, путь к деньгам – это путь к груди барыни, ну и наоборот.

Черт, комик и трагик

Можно решить, что Гурмыжская – это финал пищевой цепочки. Так у Островского, но не так в спектакле Наталии Лапиной. Тут есть еще один персонаж, истинный владыка Пеньков, смешной и очень-очень страшный. Это, как ни странно, лакей Карп (Андрей Зубков). Точнее, Карп плюс ключница Улита, слитые воедино. С лакея спектакль начинается, им же он заканчивается.

Дело в том, что Карп в трактовке Лапиной – черт. Настоящий сатана, нечто среднее между Мефистофелем и котом Бегемотом: улыбчивое, хитрое, исподволь манипулирующее окружающими существо в строгом костюме, причесанное так, что волосы образуют рожки, которые Карп то и дело подкручивает. Андрей Зубков в этой роли великолепен: бездна порочного обаяния, ни одного лишнего движения, презрение к законам гравитации, манеры Джонни Деппа в ипостаси Джека Воробья и дьявольское всевластие. Карп в лесу – самый главный. Все остальные – лишь комедианты в его балагане.

То есть, конечно, не все. Два актера, Несчастливцев (Артем Гареев) и Счастливцев (Дмитрий Косяков), к жуткому пространству леса изначально не принадлежат. Они попадают сюда скорее случайно: Несчастливцев – брат Аксюши и племянник Гурмыжской, она готовила его «в военную службу», а он по иронии судьбы стал лицедеем и решил в кои-то веки навестить тетеньку. Встреча Счастливцева и Несчастливцева происходит в тот момент, когда оба они, находясь на грани отчаяния, решают эту грань перейти: комик вешается, трагик стреляется. Оба неудачно. Этих двоих роднит еще кое-что: они тоже носят с собой футляры от музыкальных инструментов, но хранят в них... музыкальные инструменты. Счастливцев – жалейку, Несчастливцев – саксофон.

Это одна из главных линий спектакля: инструмент в футляре – как душа в теле, его нельзя замещать ни алкоголем, ни банкнотами, ни векселями. Наличие души отличает человека от зверя. Душа – тот инструмент, на котором каждый из нас обязан научиться играть, чтобы на выходе получались, извините за трюизм, моральные ценности; для этого и нужно иметь «духовный чердак», быть благородным артистом, играть ради истины, а не ради денег. (Гамлет сравнивал себя с флейтой и предостерегал: «Играть на мне нельзя!» – но не в том ли состояла трагедия принца датского, что играть на себе он так и не научился?)

Между тем усадьба Гурмыжской – это как раз внутренности сломанного рояля (блестящая сценография Владимира Аншона), где искусства нет и быть не может. Музыкальные инструменты растут на деревьях, которые вот-вот пойдут под сруб, и когда купец Иван Восмибратов оценивает лес, дуя в трубу, звук выходит ужасный. Встреча Несчастливцева – он представляется капитаном в отставке, уломав Счастливцева на роль слуги, – обставлена торжественно, Раиса Павловна, Буланов и Аксюша даже изображают оркестр – но когда в барабан бьют метелкой, ничего, кроме какофонии, из такой «игры» получиться не может.

Клоповая эволюция

Вторая часть спектакля – почти беспрерывная клоунада. Счастливцев, которому роль лакея не по душе, бродит по усадьбе, тибрит то, что плохо лежит, предает друга и превращается на время в двойника Карпа, такого же черта (надо видеть, как живо реагирует Карп, узнав, что Счастливцев играл чертей). Недогимназист в корыстных целях пытается убедить Несчастливцева в том, как он несчастен, даже бьет себя сковородкой по голове, на что трагик, уподобившись Станиславскому, замечает: «Не верю!» Буланову ничего не остается, кроме как буквально стелиться перед барыней. Гурмыжская вымащивает купюрами путь к собственной груди. Юноша ступает на этот путь, проходит его до конца – и Карп тут же открывает перед ним все сундуки и ларцы с сокровищами...

В самый разгар беспощадной клоунады Несчастливцев спасает Аксюшу, которая готова уже утопиться, и узнает о том, что сестра влюблена в купеческого сына, но не может выйти за него замуж, более того, в качестве супруга ей «светит», скорее всего, отвратный Буланов. С глаз Несчастливцева словно спадает полог, и в какофонию усадьбы вторгается чистое соло саксофона. Трагик видит кошмар: в сумерках пары местных жителей танцуют отрешенный, потусторонний вальс. Контраст с комедийными сценами столь разителен, что, ей-богу, мурашки бегут по коже. Догадаться можно было и раньше, но в этот момент ты чувствуешь всеми фибрами души, что спектакль – не про лес вовсе, а про кое-что похуже леса. Перед нами – самый натуральный ад.

А с преисподней бороться нельзя, из нее можно только бежать, и как можно скорее. Хоть Несчастливцев на время и побеждает дьявола, в финале, покидая Пеньки, он бессильно цитирует Шиллера: «О, если б я мог быть гиеною! О, если б я мог остервенить против этого адского поколения всех кровожадных обитателей лесов!» И царем этого поколения (номинальным, ибо сатана Карп никуда не девается) станет вчерашний клоп Буланов, рожденный «повелевать, а не учиться в какой-то гимназии».

Нимб в виде сковородки, колокольчик вместо державы, деревянная ложка в роли скипетра – вот он, молодой политик 2010-х, ничего не умеющий, кроме как работать языком. В финале Буланов – уже не во фраке, а в мундире с лентой, – обещает оторопевшему залу покончить с безработицей, поддержать культурные проекты и вообще устроить рай в отдельно взятой усадьбе. Этих булановых, играющих на публику, можно наблюдать сейчас повсюду – в преддверии выборов они повылезали из партийных щелей. Кое-кто даже внешне – вылитый герой «Леса».

Что остается благородным артистам? Бежать, бежать от этой адской фантасмагории! Куда-нибудь поближе к святому искусству. Что Русский театр и делает. И правильно.

P.S. Напрямую к спектаклю это не относится, но нельзя не отметить удивительный маркетинговый ход: спонсором постановки стал Центр управления государственными лесами (RMK). В буклете по этому поводу можно прочесть следующее: «2011 год провозглашен ООН Международным годом лесов... Символично, что Русский театр первой премьерой наступившего года выбрал пьесу Александра Островского с созвучным этому году названием – «Лес». RMK с радостью поддержал эту постановку, ведь для нас лес является объектом бережливого и эффективного управления... ВСТРЕТИМСЯ В ЛЕСУ!»

Если учесть, что лес в спектакле недвусмысленно равен аду, звучит сей призыв странновато. Конечно, спонсорство – это прекрасно. Другое дело, что возникает вопрос: не станет ли в будущем спонсором постановки «Остров сокровищ» какой-нибудь ювелирный магазин? Можно вообразить также, что спектакль «Фредерик, или Бульвар преступлений» поддержит материально Полиция безопасности, а комедию «Смешные деньги» – Банк Эстонии. Потому что... Ну, сами понимаете.

Комментарии
Copy
Наверх